Леон Дегрель - Любимец Гитлера [Русская кампания глазами генерала СС]

— Атаку продолжаем, — просто сказал он. Он прямо посмотрел на нас, без тени улыбки:

— И вы захватите лес, — добавил он.

Наступила ледяная ночь. Было двадцать градусов ниже нуля. Люди на опушке леса не имели ни малейшего убежища и не могли развести огонь. Они умирали от холода, несмотря на зимнее обмундирование. Они прижимались друг к другу в снегу, чтобы согреться, пока караульные охраняли их отдых.

Саперы разматывали колючую проволоку, привязывая ее от дерева к дереву, минировали территорию, за исключением узких проходов, едва заметных для наших разведчиков.

Мы попытались восстановить связь с третьей ротой. Один взвод, состоящий исключительно из добровольцев, углубился в лес в северо-восточном направлении.

Но наши сведения были неточные. На самом деле третья рота выдвинулась не так далеко, как мы думали. Наш взвод углубился слишком далеко на восток и наткнулся на сильное укрепление врага. Ночью произошла мощная потасовка.

Наш командир взвода, настоящий великан, своеобразный локомотив роты, бросился всем своим весом в середину вражеского блиндажа. Его принесли с животом, простреленным автоматной очередью. В медсанбате он пыхтел, как локомотив. Его перевязали без особой надежды на то, что он выживет. И все же он выжил. Через восемь месяцев он вернулся к нам в казарму в Бреслау, такой же монументальный, как и раньше, с Железным крестом первой степени. Но ужасные раны, полученные им в низ живота, постоянно давали о себе знать. Через несколько недель он почувствовал, что никогда больше не сможет жить как другие. Тогда он взял в оружейной комнате толовую шашку в один килограмм, вышел на берег Одера и взорвал себя. На берегу нашли одно легкое и несколько позвонков. И все. На своем маленьком столике в казарме он оставил свои последние слова.

Ночная атака взвода этого спартанца не дала результатов. Наша третья рота исчезла без следа. На следующее утро я один попытался разыскать наших молодых ребят.

Бронетехника нашей бригады была замаскирована в долине, тянувшейся вдоль северного края леса. Лежа на одной бронемашине, я доехал через степь до края леса, на два километра восточнее места, откуда началась наша вчерашняя атака. По расчетам штаба, именно там должна была быть наша потерянная рота.

Это была ошибка. Она находилась только на полпути от этой точки, а я въехал в дубняк километром выше. Изумленные и беспомощные, наши солдаты увидели бронемашину впереди себя в долине, прямо на своем участке!

По горячему приему, что я получил вблизи первых деревьев, я понял, что там не найти друзей. Водитель машины с трудом вывез меня среди двух десятков снопов огня от разрывов снарядов.

Но во второй половине дня саперы, катившие между деревьями свои бобины с колючей проволокой как можно дальше на северо-восток, вслепую попали на нескольких парней из третьей роты, прикрывающих юго-восточный выступ своего участка. Эти парни были посиневшие от холода. Они располагались среди двух десятков трупов русских. Мы быстро закрепились, установили связь, к ночи укрепив наш уже неразрывный фронт сотней мин.

Но какая это была ночь! Третья рота располагалась на вершине холмов, отбитых ею у неприятеля. Еще до морозов в земле были вырыты подобия могил, в которых могли укрыться максимум два-три человека. Эти кротовьи норы, чисто советского производства, имели высоту гроба. Русские устилали их сухими листьями. Очутившись в этих норах, они закрывали входное отверстие куском брезента. В этих норах, куда можно было проникнуть только ползком, сибиряки, монголы и татары теснились как настоящие звери, прижавшись друг к другу и согреваясь своим теплом.

Наши молодые ребята сменили этих мужиков, чьи трупы валялись снаружи. Только на этих двух отвесных холмах наши волонтеры отбили семь советских пушек. Немецкая артиллерия оказала им мощную поддержку. Территория была полностью вырублена, деревья были все изрублены и свалены, иссеченные сотнями пуль и осколков. Тела валялись кучами: руки, что еще пытались развязать бинты, чтобы перевязать рану, мохнатые круглые лица киргизов, рыжие борозды замерзшей крови, молодые девушки в гимнастерках, упавшие навзничь, лошади, засыпанные снегом…

У наших солдат-юношей это мрачное сочетание в ледяной ночи порождало галлюцинации, похожие на те, что посещали знаменитых валлонцев императрицы Марии-Терезии, хотя у них уже пробивался легкий пушок на щеках…