Леон Дегрель - Любимец Гитлера [Русская кампания глазами генерала СС]

У меня не было выбора. Я согласился.

Вот уже две недели каждый день я ставил на карту мою жизнь. Поставлю в последний раз.

Я вернулся опять в Осло, кишевший народом. Отель был совершенно пустым, все двери открыты настежь. Персонал весь исчез.

Надо было ждать, мы не могли вылететь до наступления ночи. Тогда бы все превратилось в рискованную авантюру. Мне надо было тайно пробраться на взлетную площадку. Теоретически, экипаж вел свой «Хенкель» министра Шпеера в Тронхейм. Сам начальник аэродрома не знал реального курса двухмоторного самолета и о присутствии двух тайных пассажиров.

В одиннадцать вечера великолепный пилот с густыми волосами и широкими, как ласты, руками, с золотым немецким крестом на груди подогнал к отелю маленький автомобиль. Я сел в него вместе с моим последним офицером.

Повсюду на улицах были толпы. Я по-прежнему был в униформе ваффен СС, и на шее у меня была лента с Риттеркройцем и Дубовыми листьями. Десятки тысяч высоких светловолосых парней и стройных девушек загораживали улицы, но они с улыбкой отходили в стороны, чтобы пропустить машину.

За городом Осло не было никакого противотанкового заслона. Наш пилот довез нас в темноте прямо под крылья самолета незамеченными.

Три помощника пилота заняли свои места. Через минуту мы были в небе.

Моим первым чувством, когда мой самолет покинул землю Норвегии, было облегчение. Взлетая в воздух, мы отрезали последние швартовы неуверенности.

Теперь все было ясно: как только аппарат приземлится, то или нам повезет, или мы немедленно погибнем. Кости были брошены на стол: жизнь или смерть! Нам предстояло узнать, что из двух, с определенностью, окончательно. Не надо было больше взвешивать, думать, комбинировать.

Наступала полночь. Война была по-настоящему закончена со времени передачи немецкого радио в четырнадцать ноль-ноль. И все же капитуляция официально вступит в силу на следующий день, 8 мая 1945 года. Таким образом, мы находились между войной и миром, как и между землей и небом.

Некоторое время мы пролетали над Скагерраком. С этого момента среди бури нас поведут только компас и чудесное мастерство летчиков; естественно, мы не могли вести самолет по радиомаяку, у нас даже не было с собой карты Европы. Немецкий начальник аэродрома в Осло передал нашим летчикам замечательную карту… Норвегии, поскольку они летели… в Тронхейм! И они не стали настаивать.

У одного из них была миниатюрная карманная карта Франции. Она по-королевски указывала на три водных пути: Сена, Луара, Рона.

Мы поднялись на четыре тысячи метров, чтобы экономить горючее, но буря, свирепствовавшая на этой высоте, быстро заставила нас лететь ниже.

Очевидно, что одинокий самолет, летевший без всякой охраны через две тысячи километров территории, раз двадцать подвергался риску быть сбитым.

По моему мнению, наш единственный шанс к спасению заключался в грандиозном празднике, отмечавшемся, без сомнения, в лагере союзников с обеда. На всех западных аэродромах победители определенно находились в процессе принятия рек шампанского и виски.

Тысячи английских и американских летчиков-истребителей, отныне освобожденных от ночных боев, находились все или на краю или же на дне опьянения в час, когда наш «Хенкель» пересекал их бывшие зоны безопасности и наблюдения. Это была действительно уникальная ночь из всех возможных, чтобы попытать счастья.

И потом, кто бы мог представить, что какой-либо одинокий самолет со свастикой на фюзеляже по-прежнему еще так отважно пролетит над Голландией, Бельгией и целой Францией, тогда как война закончена?

На самом деле мы воспользовались еще одной уловкой, сначала взяв курс прямо на Англию, затем на Европейский континент, как будто мы шли с британского берега.

Я смотрел на пробегавшую подо мной чернеющую землю. В темной массе ночи проезжали машины со всеми зажженными фарами. Блестели малые города, похожие на горящие коробки спичек. Повсюду, должно быть, пели и пили…

Было примерно час ночи, когда я заметил тревожное явление: сильный свет зажегся позади нас и шарил по небу. Мое сердце заколотилось сильнее…

Несмотря на все земные празднования, нас обнаружили. Теперь огни горели на нашей высоте, другие загорались далеко впереди нас. С аэродромов взметнулись огромные квадраты света. Взлетные полосы сверкали как белые простыни. Наш самолет шел на предельной скорости, чтобы избежать этих проклятых огней.