Леон Дегрель - Любимец Гитлера [Русская кампания глазами генерала СС]

Я регулярно информировал о ходе событий новый штаб, который, несомненно, должен был продержаться всего несколько часов. Этот штаб ревниво оставил при себе двенадцать танков, приписанных к юго-восточному и восточному участкам. По телефону этот штаб замечательно и категорично говорил мне, что «против вас нет ни одного советского танка»! Короче, положение было райским.

Но одновременно с получением этих формальных заверений я собственными глазами видел, как наши несчастные раненые были в полной власти безжалостных танковых снарядов. Они бросались на землю, пытались ползти, но снаряды не щадили их. Если враг мог расходовать столько боеприпасов на эти игры ужаса, то что же могло ожидать нас после этого?

Я послал в тот штаб одного из моих офицеров связи, лейтенанта Тони Гомбера, высокорослого, очень проницательного ума. Теоретически он служил связным, но на самом деле его роль состояла в том, чтобы прислушиваться и приглядываться.

Тогда же, когда мне спокойно передавали, что мы можем быть совершенно спокойны за наш гребень высот, где мы были у черта на куличках, немецкие разведывательные самолеты только что сообщили этому штабу, что на нас движется колонна из сорока одного танка!

Сорок один танк! Наш офицер прыгнул на мотоцикл и полетел предупредить меня, но к тому времени мы уже отбивались среди рухнувших домов. Танки наседали на нас со всех сторон.

И еще один сюрприз ждал нас. Пытаясь установить связь с нашим правым флангом, один из наших патрулей нашел пустое место. Наши соседи исчезли. Русские прорывались через эту брешь в юго-западной части леса. На востоке наш левый фланг тоже был атакован и, основательно потрепанный советской пехотой, к вечеру перешел Ину довольно далеко за нашей линией обороны.

И вот в таких условиях мы принимали на себя удар ревущей массы из сорока одного танка. За десять минут они в двадцати местах прорвали наш заслон. Рассеянные на многочисленные группки, наши ребята расстреливали последние фаустпатроны, изо всех сил стараясь под градом огня добраться до западного участка леса.

Русские ворвались на улицы поселка. По телефону штаб неустанно повторял мне:

— Спокойно! Держитесь! Все нормально!

Спустились сумерки, и тогда мы увидели потрясающее зрелище: советские танки зажгли фары, как автомобили на шоссе до войны. Они рвались прямо в лес, откуда уже несколько часов как отступила немецкая артиллерия.

В деревне русские крутили дьявольскую пляску, заняли все фермы. Нас оставалось человек пятнадцать, зацепившихся за северную часть деревни, на краю леса. Я смог чудом дотащить туда свой телефон, по-прежнему целый и невредимый. Среди этого грохота я позвонил в штаб:

— Советская пехота наступает со всех сторон. Фронт полностью сломан. Верьте или не верьте этому, но здесь сорок танков. Нет ни одной пушки, чтобы закрыть лес. Русские танки сейчас туда войдут. Вы понимаете?

Чтобы ответить мне, нашлось только одно слово:

— Держаться!

И потоком ветра остановить сорок один тяжелый танк.

В восемь часов вечера мы были еще вчетвером. Мой телефон погиб только что. Всякая связь была окончательно потеряна. Много танков устремилось на нас, чтобы преодолеть первый заслон на пути в лес. Мы пожертвовали последним фаустпатроном, остававшимся у нас. Это в то же мгновение стоило нам разрыва танкового снаряда прямо перед нами, который свалил одного из трех моих уцелевших солдат и ранил другого.

Я должен был попытаться любыми средствами собрать моих солдат, рассеянных в сосняке. Мой шофер подтащил раненого и убитого к моему «Фольксвагену», замаскированному в кустах. Через хрустящий и трещащий сучьями и пулями лес мы добрались до одной деревни на опушке в пяти километрах к северо-западу.

По дороге мы не встретили ни одного поста, ни одной противотанковой засеки. Несмотря на неминуемую опасность, для противника все было чисто и свободно.

Деревня вытянулась на один-два километра и была полна оборудованием для полевых госпиталей и штабными всех рассеянных частей. Никто ни о чем не догадывался. На каждой ферме с аппетитом ели вкусную пищу, на столах дымился суп.

Мне хотелось еще надеяться, что советские танки не пройдут через этот большой незнакомый лес ночью. Густыми хлопьями начал падать снег. Что стало с моими солдатами? Как они, рассеянные среди этих сосняков, выйдут из этой бойни? Дойдут ли они вовремя до поселка Аугустенвальде по ту сторону леса, где я дал приказ офицерам собрать своих солдат, если в темноте танки отрежут нас друг от друга?