Виктор Буганов - Пугачев

— Ничего знать не знаю!

Преследователи вернулись с Михаилом в Яицкий городок. В это время на хутор прискакал его брат Степан. Узнав об аресте Михаила, он засомневался — ехать ли на Усиху? Но старый Шаварновский возмутился:

— Что ты вздумал?! Хочешь, что ли, погубить всех? Скачи скорее!

Степан Кожевников прискакал в стан на Усиху. Это было 15 сентября. Он нашел Пугачева одетым в новое платье, которое привез Иван Почиталин.

— Меня прислал Мясников сказать вам, — с ходу говорил Степан, — что старшина Бородин выступил уже в поход и чтобы вы отсюда убирались.

Пугачев и его товарищи, подумав, вероятно, что погоня близка, растерялись. Емельян бегал по стану, кричал: «Казаки, на кони!» Все быстро оседлали коней, бросили все имущество и припасы, поскакали в степь вниз по реке.

— Куда мы теперь поедем? — спросил Пугачев.

— Почто, бачка, — ответил ему Идыр, — нам по степи ездить? Поезжайте лучше Вы в Бударинские зимовья, на хутор к Толкачевым, там людей наберете. А я пойду к татарским кибиткам, скажу о Вас своей братии татарам, наберу себе людей, выеду с ними на дорогу и буду Вас ожидать. Если Вы пойдете в городок, так мы Вас увидим и с Вами вместе войдем. Если же Вы в городок не пойдете, то и мы останемся в своих кибитках.

— Ехать более некуда, — поддержали Идыра Чика и Почиталин. — Если там удастся собрать столько людей, что можно будет появиться у городка, так и думать нечего: поедем туда со славою. Когда же увидим, что не с чем, то скроемся на Узени.

— Сколько бы на хутор людей ни собралось, мало или много, — убеждал Пугачев, — но непременно надо ехать в городок. И если удастся завладеть им, то всех противников наших непременно перевяжем. А если удачи не будет и нас мало будет, тогда бежать, кто где спастись может.

— Я думаю, — убежденно произнес Чика, — что когда мы подъедем к Яицкому городку, то многие к нам пристанут: ведь не захотят быть замучены, когда будет донесено, что были с нами согласны.

— Мне бы только набрать человек триста казаков, — сказал Пугачев, — так и довольно бы было. Мы пошли бы тогда прямо в городок.

В Яицком городке в это время допрашивали Михаила Кожевникова. Он сначала повторял то, что говорил и на хуторе, но после плетей рассказал все, что знал. Собрали новый отряд в 30 человек, и Симонов снова послал на Усиху погоню. Здесь, в заброшенном стане, оставался только Василий Плотников: не имея лошади, он не смог уехать с Пугачевым. После отъезда «императора» сюда прибыл посланец казахского хана Младшего жуза Нура-лы (Нур-Али) — казанский татарин Забир, ханский писец. Хан, кочевавший в степи в трех верстах от левого берега Яика, прислал в подарок саблю, чакан [7], шелковый бухарский халат и гнедую лошадь. Забир должен был узнать: подлинный ли государь объявился на Яике? Верны ли слухи о нем?

Забир попросил яицкого казака Уразгильды Аманова, туркмена родом, несколько раз бывшего у Пугачева, провести его к «императору». Но его они не застали, узнав только от Плотникова, что «царь» уехал вниз по Усихе. Увидев приближавшуюся команду, Забир и Уразгильды ускакали. Сержант Иван Долгополов, подъехав с отрядом к стану, услышал от Плотникова об исчезновении Пугачева.

— Много ли с самозванцем людей?

— Человек до ста будет.

Плотников, конечно, сильно преувеличил (с Пугачевым было, не считая его самого, 9 человек!), и командир огрел его плетью. Тот назвал новую цифру (12 казаков и 12 татар). Долгополов решил, что его сил недостаточно и потому лучше остаться на месте, а для «поиска» послал в городок за подкреплением. Уловка Плотникова сыграла свою добрую роль — пока отряд ждал на Усихе (посланный в городок казак Тимин не возвращался двое суток), Пугачев действовал.

Хутор Толкачева лежал верстах в сорока от Усихи и в ста от Яицкого городка. По дороге к нему Пугачев говорил Чике и Почиталину:

— Мы едем на хутор к Толкачеву, чтобы собирать казаков, а у нас нет ничего письменного, чтобы мы могли объявить народу. Ну-ка, Почиталин, напиши хорошенько!

Все остановились, и здесь, в степи, Почиталин, на земле сидя, трудился, составлял первый манифест «императора». Все стояли в стороне, молча ждали. Наконец секретарь закончил и, встав, прочитал написанное им воззвание. Все одобрили:

— Ты, брат Почиталин, горазд больно писать!

— Это манифест, — довольный Иван обратился к Пугачеву, — и Вашему величеству необходимо подписать его.

— Нет, подпиши ты сам, — нашелся «величество», — а я до времени подписывать не буду. До самой Москвы мне подписывать невозможно для того, что не надобно мне казать свою руку; и есть в оном великая причина.