Большевики его не забывали — хотели добить. С помощью верных казаков он в персидской одежде добрался морем до Петровска. Там кубанцев пытались привлечь к борьбе против большевиков, наступавших на Петровск. Казаки отказались и эшелоном через Чечню двинулись в свои края. Об этой поездке Шкуро вспоминал с горькой ненавистью:
— Видел я, как твоя советская власть, Миша, установила там мир и порядок. Чеченцы решили уничтожить все русское население. Жгли села и станицы, рубили русских людей повсюду. Наш эшелон шел не цветущими садами — весна началась, а через груды развалин и кучи пепла. Стаи голодных собак вместо людей. Гниющие на солнце трупы с отрубленными головами. Чеченцы и по нашему поезду открывали огонь, иной раз казачью цепь вперед выпускали. А проехали Чечню — твои комиссары тут как тут. Требуют выдачи офицеров. Она и есть советская власть для этого — чтобы офицеров всех извести, а не мир и порядок устанавливать.
— И что ж ты теперь надумал? Восстание поднимать? Убегать?
— Сижу думаю, — ответил Шкуро уклончиво.
Не сообщать же красному журналисту, как он с Козловым и Мельниковым конфисковали у одного хитрого офицера казенные деньги — 10 тысяч. Поначалу хватит для организации отряда.
Рассказал Михаилу, как уходил от совдеповцев в станице Баталпашинской:
— Только поднялись на гору, а на нас патруль — шестеро конных. Мы открыли огонь, возница наш прибавил, ну и ушли к Кисловодску.
Рассказ был прерван неожиданно, потому что какой нормальный мужчина не замолчит в восхищении при виде молодой женщины, вернее — барышни. Она проходила по аллее независимой походкой, ни на кого не глядя. Лет двадцати двух, но лицом — гимназистка. Нечто бело-розовое. Главное впечатление от всего ее облика — чистота, свежесть, вера в правильность всего сущего. И еще осталась доля девичьего смущения, тщательно скрываемого и сжатыми губками, и ровной прямой походкой, и подчеркнутым безразличием к окружающему миру.
— Да-а… — вздохнул Андрей. — Очи лазоревые… ножки для балета. Надо бы с ней познакомиться.
— Мне не до баб — в подвале с женой прячусь. Вот ты и занимайся. Беги за ней. Твоя-то в Москве? Так действуй. Чего сидишь?
— Неудобно так на аллее. Где-нибудь еще встречу. Город-то небольшой.
— Поторопись, Миша. Я предупредил: мой роман здесь начнется. Хоть и бороду приклею, а посажу ее на короткий чембур [4] Чембур — длинный повод уздечки, за который привязывают или на котором водят верховую лошадь.
.
IV
Не узнавали, когда он гримировался, наклеивал бороду, подкрашивал усы. В пасмурный ветреный день вышел без грима, надеясь, что гуляющих не будет и никто не станет вглядываться. Навстречу шел человек в темном костюме, угрюмый, плохо подстриженный с настороженным взглядом. Резко остановился, поравнявшись, поздоровался, назвав по фамилии и добавил:
— Я вас помню по Юго-Западному фронту.
Приближающийся дождь разогнал гуляющих, аллея опустела, и незнакомец говорил открыто. Тем не менее Шкуро ответил ему осторожно:.
— Здесь я Григорьев.
— А я здесь Яшин. То есть полковник Слащов Яков Александрович [5] Слащов Яков Александрович (1885–1929) — полковник, командовал лейб-гвардии Московским полком. В Добровольческой армии с января 1918 г., с июня — начальник штаба отряда Шкуро, затем был командиром Кубанской пластунской бригады, начальником штаба 2-й Кубанской казачьей дивизии. В 1919 г. — генерал-майор, командовал пехотной дивизией, армейский корпусом. В декабре 1920 г. эмигрировал, вышел в отставку, через год вернулся в СССР, служил в РККА. Убит в январе 1929 г. в Москве.
. Направлен лично к вам Донским гражданским Советом.
— Не знаю такого.
— Поговорим вечером. Приходите часам к девяти. — Подгорная, восемь. У меня там хорошая конспирация. Жену я поселил отдельно.
На встречу Шкуро взял своих офицеров Мельникова и Макеева, Слащов ждал на крыльце домика, в котором жил некий работник большевистского Совета, ненавидящий большевиков. В угловой комнате на столике были приготовлены бутылки с иностранными этикетками, огурцы, вареное мясо…
— Французский коньяк, — объяснил Слащов. — Немцы прислали в Новочеркасск Краснову, а он поделился [6] «…немцы прислали… Краснову» — опираясь на помощь Германии, Петр Николаевич Краснов (1869–1947) создал казачью армию, которая в мае — июне 1918 г. ликвидировала советскую власть на Дону. После поражения Германии в 1-й мировой войне он признал главенство Деникина, но вскоре подал в отставку и уехал в Германию. Во время 2-й мировой войны помогал немецкому командованию в формировании казачьих частей. Был захвачен советскими войсками и по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР повешен.
.
Читать дальше