Сазерленд Денлингер: Война на Тихом океане

II. Корабли флота

Их появление - достойно кисти художника, и они по красоте, обособленности и спокойной угрозе под стать этому величайшему океану. Корабли флота! Они появляются на пустынном юго-восточном горизонте, как по мановению волшебной палочки. Сначала облачко дыма, такое маленькое, что глазами, вооруженными биноклем, уверенно ищешь грубый корпус одинокого трампера{13}, а затем появляется стеньга{14}, совсем не похожая на стеньги коммерческих пароходов, а теперь, в правой стороне поля зрения бинокля, верхние надстройки другого корабля.

Проведите бинокль вдоль горизонта, там, где небо тропиков растворяется в отраженной лазури тихоокеанских валов. Еще один корабль, и еще, и еще. Еще несколько мгновений - и кажется, что линия серых кораблей протянулась через 8 румбов компаса{15} от юго-востока до юго-запада, заполняя дисциплинированным хаосом движения то, что только что являлось бесконечной пустотой. Теперь все они видны: огромные тяжелые крейсеры разрезают своими наклонными носами воду всего в нескольких милях{16} впереди остальных судов. Раскинувшись веером к востоку и к западу от них, идут подводные лодки, а за ними солидно плывет по воде огромный корпус авианосца, конвоируемый толпой сердитых с виду эсминцев.

Далее - бригада легких крейсеров, и солнце ярко играет на их 152-мм орудиях, заключенных в башни. Еще легкие крейсеры и эсминцы, потом второй авианосец, а затем линкоры, двигающиеся с величественной грацией, как и полагается амазонкам{17} в броне, за которыми - последнее и решительное слово. По обеим сторонам их идут новые и новые бригады крейсеров и эсминцев, и, наконец, далеко позади линкоров, но все-таки ясно видимые, пыхтят вспомогательные суда: плавучие мастерские, нефтяники, корабли со снабжением и госпитальные суда.

Сто пятьдесят кораблей - и кто знает, для чего это все! Шесть самолетов, только что выпущенные с ближайшего авианосца и уже кажущиеся простыми точками на небе, летят прямо вперед, на север, как будто они твердо знают, что им делать. Корабли же идут разными курсами, и зрителю кажется, что они не знают своих задач. Подводные лодки и тяжелые крейсеры идут на север, 6 легких крейсеров повернули на запад и увеличили свою скорость, по меньшей мере, до 25 узлов{18}; - до них, вероятно, около 15 км, но каскады воды, вздымаемые их носами, видны ясно. Дивизионы эсминцев, которые, по началу, были, примерно, в 10 км к юго-востоку и шли на север, теперь повернулись на 180° и несутся к югу, покачиваясь на валах. Линкоры, еще недавно двигавшиеся строем кильватера на север, теперь одновременно повернули к западу, и идут строем фронта{19}. А вспомогательные суда - в 15 - 20 км позади - изменили курс к востоку.

Все это продолжается в течение короткого промежутка времени, когда кажется, что все пришло в безнадежное смятение, что это - огромное сборище кораблей, бесцельно двигающихся туда и сюда по водной равнине. Но вот, внезапно, обнаруживается план и намерение командующего: корабли вступают точно на свои места, и флот идет на запад. Тяжелые крейсеры, которые были в авангарде, теперь, сопровождаемые авианосцем, несколькими эсминцами и подводными лодками, вытянулись вдоль горизонта к северо-западу; легкие крейсеры заняли их место в авангарде, имея по обеим сторонам другие эсминцы, и находятся далеко к западу - корпуса{20} передних кораблей уже ушли за горизонт. Линкоры методически двигаются в направлении захода солнца, охраняемые с севера тяжелыми крейсерами и эсминцами, а с юга - эсминцами и авианосцем; а еще дальше к юго-востоку другие эсминцы, как овчарки на лугу, согнали вместе вспомогательные суда и образовали вокруг них охранение.

Снова порядок из очевидного беспорядка, снова смысл в том, что по началу казалось бессмысленным: 150 кораблей действуют как сплоченное целое под руководством одного разума и при искрением сотрудничестве 150 тысяч человек. Основа всего - и для корабля, и для бригады, и для эскадры, и для флота - заключается в том, что каждый работает при помощи других и с другими и все целиком посвятили себя своим обязанностям.

Корабль (до известной степени, каждый корабль, но главным образом, военный корабль) - больше, чем сталь и турбины, больше, чем что-либо другое из того, что создано гением человека; не единым хлебом он живет, двигается и существует. Каждый его шпангоут и каждый его пиллерс{21} пропитан добрым или злым духом, который создает из корабля либо слаженный, упорно работающий организм, либо - "сумасшедший дом", как это называется на флоте. И то, что моряки говорят о своем корабле, как о чем-то имеющем свои особые свойства, разговаривают с ним, ожидают и получаю" от него ответы, которые они понимают и ценят, - имеет свой смысл. "Для блага корабля" - не пустая фраза.