Александр Девятьяров - Земля под крылом

Так вот и получилось, что я, ведущий, вместо того чтобы возглавить штурмовики, оказался от них далеко в хвосте, один-одинешенек в пасмурном неуютном небе, прошиваемом со всех сторон трассами зенитных снарядов и пулеметными очередями. Особенно густо вспыхивали разрывы там, где были видны наши "Ильюшины". Я вижу, как Евсюков, а за ним и все штурмовики ныряют в облака, спасаясь от заградительного огня немцев.

Моя машина появляется над этим районом в то время, когда фашисты окончательно потеряли нашу группу. Теперь всю силу огня они обрушивают на одинокий, отбившийся от своих, самолет. Перед моими глазами проносятся разноцветные смертоносные трассы - красные, зеленые, желтые, синие, одна выше, другая ниже, иные по бокам.

Следую примеру Евсюкова и стремительно ныряю в облака. Но и здесь вижу, как вспарывают воздух снаряды и пулеметные очереди, каждая из которых может стать для меня роковой. Маневрирую, насколько возможно, и... забываю о приборах.

Неожиданно меня отрывает от сиденья и тянет вверх, к фонарю. "Валюсь!"-мелькнуло в голове. Инстинктивно отдаю ручку от себя. Но меня по-прежнему прижимает к фонарю. Вдруг перед глазами замелькала земля: самолет вываливается из облаков под углом в шестьдесят градусов, круто пикируя с высоты в триста-четыреста метров к быстро несущимся навстречу окопам, блиндажам, траншеям. Я нажимаю на гашетки и бесприцельно веду огонь из пушек и пулеметов. Но долго стрелять нельзя - могу врезаться в землю. Пытаюсь вывести самолет из пикирования, но не хватает усилий рулей. Воспользовался тримером, что на левой стороне кабины. Только тогда машина стала выходить из пикирования; а до земли оставалось пятьдесят-шестьдесят метров; у меня от перегрузки потемнело в глазах.

Когда пришел в себя, вижу, что наша группа, идущая впереди и выше меня, вновь попала в зону огня. Не прекращается обстрел и моего "Ильюшина". Единственный выход: резко кладу самолет на крыло, скольжу и вывожу его из крена на высоте семи-пяти метров. В это же время по переговорному аппарату слышу голос своего стрелка. Что он кричал, не понял - было не до того: все усилия были отданы маневру.

Только вырвавшись из цепких клещей фашистских зенитчиков, чуть не задевая землю, я переключил рацию на стрелка.

- Саленко, ты что бубнил? - спрашиваю его.

Но Саленко молчит. Оборачиваюсь, осматриваю кабину стрелка. Его не видно. Но ощутимо запахло гарью: характерный запах горящей резины и еще каких-то материалов. Ощупал себя, парашют - кажется, ничего не горит. Искры появляются откуда-то сзади, из кабины стрелка.

Снова вызываю Саленко. В ответ - молчание. "Неужели убит? Может быть, ранен и не может собраться с силами? Надо спасать!" - все это мгновенно пронеслось в мозгу, а сам стараюсь определить свое местоположение. Немцы не стреляют. Вот впереди линия окопов, траншеи, проскакиваю над ними и различаю солдат в серых шинелях и шапках-ушанках. Вот это здорово: оказывается, что я не заметил, как перелетел первую линию нашей обороны, а эта уже вторая-на первой в полный рост не ходят.

Надо садиться, самолет горит. Впереди небольшой холм, на нем посевы озими, за ним, видимо, населенный пункт - там виднеется колокольня церкви.

Мотор работает нормально. Решаю садиться, сбавляю газ и - черт возьми! - перед самым носом выскакивает неприметный овраг. Газую, перескакиваю овраг и, не выпуская шасси, плюхаюсь на "живот" машины. Из глаз сыплются искры - головой ударился о бронестекло, но разум не потерял.

Отстегиваю ремни и буквально вываливаюсь из кабины. Фонарь задней кабины открыт, но стрелка там нет: Саленко пропал. В кабине все горит, что-то трещит, рвутся патроны. Горстями хватаю землю, забрасываю огонь. Подбегают солдаты и через две минуты огонь сбит.

Обхожу вокруг "Ильюшина", пытаюсь выяснить причину пожара. Вижу одну пробоину в стабилизаторе - она не могла вызвать пожар. Больше попаданий нет. Посередине кабины стрелка лежит сигнальная ракетница, ракета выстрелена, гильза пустая; вокруг рассыпаны обуглившиеся ракеты, патроны от автомата, с которым летал Саленко; привязные ремни, шнур от шлемофона, нижний полик обгорели, даже борт фюзеляжа обуглился.

Но где. же Саленко? Ничто не подсказывает причину его исчезновения.

Солдаты, помогавшие тушить пожар, позвали к себе: в овраге, который я перескочил, была их землянка. Там сидел капитан. Познакомились. Оказались чуть ли не земляки, он был из Челябинска. Хозяин землянки предложил:

- Может, перекусите, товарищ капитан. Есть конина и американские консервы.