Ясмина Михайлович - На берегах Хазарского моря. Две жизни — одна любовь

Вместо того чтобы считать, сколько пар прекрасной обуви, которая так мне и не подошла, я купил в жизни, этой ночью я решил заняться обустройством дома Луки Человича. Я знал, что Я. М. особняк понравился, и это виделось мне ключом к успеху. Я. М. тонко чувствовала «зоны» с положительной, а также иной энергетикой. Район между Православным собором и Савой был ей особенно дорог. Здесь, на берегу реки, зима пахнет как осень, а весна — как зима, и Я. М. уверена, что, только оказываясь здесь, она обретает свое настоящее имя. Стоит ей покинуть это место, как все меняется в ней, имя в том числе. Именно поэтому выбор ее пал на особняк Луки Человича.

Первым делом, мысленно войдя в здание, я прошептал, словно заклинание, по одному звуку имени Я. М. в каждой из семнадцати комнат.

В те дни, когда я имел возможность видеть Я. М., я следил за движениями ее тонких рук, за ее походкой, наблюдал, как она расчесывает волосы, как держит голову, разглядывал ее плечи и бедра, пытался уловить, как колышется ее грудь, когда она садится, поджимая ноги, в кресло, или бежит, как поворачивает голову, услышав, раньше нас всех, гул самолета, несущего бомбы… Я составил небольшой «словарь движений Я. М.», для каждого из них придумав знак. Особенно трудно было придумать знаки для неповторимых шагов ее танца. Она всегда танцевала одна, и никогда со мной, и становилась особенно прекрасной. В моем словаре появились знаки, похожие на пометки, которые делали мастера русского балета начала прошлого века. Например, Нижинский использовал их для оценки. Я поместил эти знаки в словарь, чтобы они всегда были у меня под рукой. Я владел своего рода каталогом жестов; тайной азбукой. У меня получилось некое подобие клавиатуры компьютера, управляющей прыжками, поворотами, бегом и плаванием героев в созданной компьютерной игре, которую мы с Я. М. стали называть «романом без слов». Чтобы подтолкнуть действующих лиц к этим движениям, я придумал разные виды мебели, каждому предмету соответствовало одно из движений Я. М. — открывание двери, выдвигание ящика, поднятие и опускание крышки бюро. Таким образом, я стал обустраивать дом, который бы соответствовал привычкам и жестам Я. М., чтобы заставить ее выразить, по крайней мере в моем представлении, все действия, повороты, подъемы по лестнице, все движения, которые она совершает, открывая и закрывая дверь…

Во время моих ночных размышлений я решил не менять фасад дома. Я лишь немного умыл его небольшим количеством цвета. Белым берметом и рубиновым с синевой, каким бывает игристое вино из Италии. Следующая бессонная ночь позволила мне изучить интерьер дома Луки Человича, и я решил изменить лестницу. Я помнил, как в Вене, во дворце Ауэрсперг, Я. М. поднималась по двухмаршевой лестнице, вспомнил, как рука ее ложилась на великолепные металлические перила, а затем опускалась. Я вспоминаю, как она сходила вниз, переступив через закругленный край последней ступеньки. Припомнив, что в соседнем здании Торговой палаты была похожая лестница, я немедленно решил сделать такую же в доме Луки Человича. Следующей ночью я мысленно разрушил два магазина по обе стороны от входа и получил достаточно места для лестницы, поднимающейся в центре к окну второго этажа, а потом опускающейся, что было значительно легче. Новая лестница была каменной с кованым ограждением и перилами из орехового дерева, чтобы руке ее не было холодно, как случилось в Вене. Я лежу в постели и, глубоко вдохнув, представляю, как будет выглядеть новая лестница в доме Луки Человича, но стоит мне выдохнуть — и видение исчезает.

В проемы витрин разрушенных магазинов я вставил витражи с картинами из двух снов Я. М., о которых она мне когда-то рассказывала. Один из них, тот, что слева, посвящен сну про облака:

«Плотные, словно мох, облака закрывают весь небосвод.

— Они зеленые, словно плесень! — восклицает кто-то рядом.

Люди, приехавшие на пикник, лежат на спинах, прямо на траве, другие сидят в кабриолетах, подняв глаза к небу, и наблюдают, как облака цепляются за верхушки самых высоких деревьев. В крупных городах этот мох окутывает крыши небоскребов, покрывая планету, словно заключая в раковину. Иногда эти массивные мертвые ковры небесного болота рвутся, и поверхность Земли в этом месте дрожит и прогибается так сильно, что у людей начинается головокружение. Даже самолеты не могут взлететь…»

Во время следующих бессонных ночей я устроил хозяйственные помещения в задней части дома Луки Человича: две кухни, летнюю и зимнюю, две ванные комнаты, большую и поменьше. Чердак с тремя окнами я превратил в зимний сад. Я. М. сможет здесь завтракать и курить свои разноцветные сигареты.