Андрей Васильченко - Сексуальный миф Третьего Рейха

Даже там, где наряды женщин не противоречили нацистским установкам, было не все гладко. В соответствии с тоталитарными установками экономии ресурсов женская одежда, впрочем, как и мужская, должна была использоваться и в повседневности, и в быту. Но тут возникал еще один парадокс. Из чисто политических соображений нацистская верхушка провозгласила лозунг «Мода– враг национального платья». Но как нарядные национальные костюмы могли сочетаться с экономией ресурсов? Даже если допустить, что крестьяне могли повседневно использовать национальные наряды, то как это относилось к жителям городов, работавшим на фабриках и заводах? Впрочем, этот лозунг никто не воспринял всерьез. Национальные костюмы очень быстро заменила униформа. Однажды надев униформу «Юнгфолька», детского подразделения «Гитлерюгенда», дети фактически проводили в ней все время. Теперь униформа становилась их судьбой. Выйдя из униформы «Югенфолька», они надевали другую – «Гитлерюгенда» и «Союза немецких девушек». Затем была униформа «Имперской трудовой повинности», «Национал-социалистического союза немецких студентов», «Национал-социалистического женского союза» и т. д. Фактически каждому немцу полагалась своя униформа.

Эти унылые одеяния имели очень мало общего с нарядными национальными костюмами. Впрочем, даже ношение униформы женщинами проходило под лозунгом: «Вера и Красота!» Подлинные проявления этого идеала нацисты находили в девичьих танцах, приобретших для Третьего рейха почти ритуальный характер. Босые, с заплетенными с косы волосами, голубоглазые блондинки водили хороводы почти на каждом празднике.

Примеры того, как должна была одеваться немецкая женщина и девушка, наглядно демонстрировалась на собраниях Национал-социалистического женского союза, традиционно проходивших в Нюрнберге. Корреспондент «Франкфуртер цайтунг» не без скрытой иронии описал такое мероприятие в 1938 году: «Явились взору несколько женщин, одетых в национальные костюмы всех областей рейха, и немцев, проживавших за его границами. Они предстали в искрящихся юбках, красочных платках, черных бархатных жакетах, шелковистых передниках, с красными лентам, вплетенными в волосы». Появившиеся на их фоне студентки, члены из «Союза немецких девушек», работницы «Имперской трудовой повинности», за свои бело-синюю униформу были сопоставлены с проводницами поездов. Впрочем, авторы этой газеты всегда отличались свободомыслием, насколько оно было возможно в Третьем рейхе.

В 1943 году пропагандистская артиллерия Йозефа Геббельса начала «тотальную войну». Человек, еще недавно надсмехавшийся над ханжеством партийных бонз, провозгласил «культ красоты» вредным и пагубным. Женщины должны были до окончательной победы отказать себе во всем. «Лучше походить год-два в старых, подлатанных платьях, чем носить лохмотья на протяжении веков!» Геббельс настолько рьяно взялся за дело, что Гитлеру пришлось одернуть его: «Если вы так и дальше будете бороться против красоты, то превратите ее во врага немецкой женщины». Министру пропаганды пришлось срочно исправлять положение. В одном из выступлений Геббельс не менее возвышенно заявил: «Тотальная война– это не площадка для плебейских игр. Нет никакой потребности, чтобы молодые женщины превращали себя в уродин». «Фёлькише беобахтер» тут же стала публиковать советы, как можно просто и дешево сделать нарядные костюмы из старых вещей. Вопрос о моде и вкусах было решено отложить до окончания войны.

Мода была далеко не единственным моментом, который в одночасье из второстепенного превратился в вопрос государственной важности. Взять хотя бы то же курение. Геббельс и здесь пытался быть выразителем «либеральных» настроений. Он неоднократно очень презрительно отзывался о тех, кто пытался бороться с курением женщин. Заядлый курильщик, вспоминая о «времени борьбы», он любил отпустить драматическую фразу: «Курение – единственное удовольствие, которое у меня осталось. Именно поэтому от него так трудно избавиться». Занимая пост государственного министра, Геббельс, действительно, не раз пытался бросить курить (по политическим мотивам), но привычка оказалась сильнее. В годы войны он выкуривал до 30 сигарет в день. Впрочем, делал он это в одиночестве. Он всячески старался, чтобы в его кабинете не было и признака табачного дыма.

Для подобного скрытного поведения было две причины. Во-первых, В Третьем рейхе существовало устойчивое мнение, что истинные арийцы не могут быть «рабами никотина и алкоголя». Геббельс как бы пытался компенсировать свою тщедушность и хромоту многочисленными любовными похождениями. С другой стороны, для рядового обывателя он должен был оставаться неким «полубогом», а потому Геббельс при любом удачном поводе демонстрировал свою «идеальную немецкую семью». Публичное курение повредило бы его имиджу, которым он очень дорожил.