Яков Иванов - Я - мемуарю!

«Педики, - шипел мне на ухо Виталик, - много педиков, конгресс педиков. Гамбург. Надо бежать отсюда!»

«Не создавай мнение, - отвечал я, - давай кушать, пока к нам не пристают. Может они пассивные гомосексуалы?

«Посмотри на их морды, - парировал он, - они дрючат все, что шевелится…»

К нашему столику подошла официантка, девушка сильная задним числом. Уследив, какими свирепыми взглядами долбили клиенты ее прелести, я засомневался в чистоте их сексуальной ориентации. Заказав бефстроганов и шампанское, мы осторожно спросили официантку: «Девушка, а почему у вас в Донецке мужики глаза красят?»

«Ха- ха-ха! -залилась она задорным комсомольским смехом, - это же знатные шахтеры, у них угольная пыль в глазные веки намертво въелась. А вы, наверно, подумали, что они «голубые»? Ха-ха-ха!»

За соседними столиками нас услышали, и широкие шахтерские длани стали сжиматься в костлявые кулаки. И вот теперь-то пришло время линять. И не просто линять, а бежать так, что аж пятки к жопе подлипали!

Итак, практика продолжалась. И мне, как доктору Рихарду Зорге, пришлось по крупицам собирать интересуемые данные. Скажем так, на преддипломной практике мне повезло два раза. Первый, - когда я, идя по мрачным коридорам заводоуправления «АЗОВСТАЛИ», вдруг заметил стенд, с чертежами печей и картами технологических процессов. Моментально был взломан замочек, открыты стеклянные дверцы и совершено хищение этих схем, в пользу Иванова Я.А. И второй, - когда в институте, в качестве образца, был выставлен диплом с точно такой же темой, как и у меня. Казалось бы, не поленись, пойди и спиши все один к одному, и через пару недель дипломная работа, по существу, была бы окончена. Ан нет, тянул до последнего, все думал, что времени целый вагон и многое еще впереди. Какой же меня ожидал подвох, когда, наконец-то, собравшись с силами, я приперся в библиотеку и… не обнаружил там искомого документа. Меня чуть не хватил удар, после того, как библиотекарь объяснил мне, что диплом-образец выставлялся всего-то на несколько недель и уже сдан в архив.

Я лихорадочно ринулся собирать до кучи то, что слямзил в г. Жданове. По ГОСТу требовалось, что бы в пояснительной записке было от 30-ти и более листов, а также предоставлено не менее десятка чертежей. У меня, как не верти, выходило листов эдак 17-ть и чертежей штук 7 (мне их помогал чертить отец, инженер-механик, закончивший вместе с мамой ЛИВТ).

И как только я не мудрил с пояснительной запиской, - и буквы писал огромными, как степные курганы; и предложения располагал через две строки; и абзацы развозил на полстаницы. Но все равно, если даже пронумеровать обложку, необходимых тридцати листов не набиралось (хоть пустые страницы вставляй). Маялся, маялся, а потом говорю себе: «Яша, не гони ишаков - они устали! Ты ведь помнишь мудрый совет Абдуллы, - возьми ручку и пронумеруй все, как тебе надо!» Я так и сделал, справедливо рассудив, что никто не обратит внимания на то, почему же после седьмой страницы идет девятая и т.д. Однако, после того, как в переплетной мастерской мой дипломный проект одели в твердую обложку, у меня появились сомнения. Мое произведение выглядело по массивности и солидности почти также, как журнал тинэйджеров «Мурзилка».

Окинув беглым взглядом диплом и заглянув в тубус с чертежами, мой куратор Бронислава Иосифовна послала меня к рецензенту. Он оказался пожилым евреем. Видимо, все его родственники свалили в Израиль, т.к. непритязательное убранство, принадлежащих ему шикарных трехкомнатных апартаментов, состояло из раскладушки и кассетника «SONY». Если мне не изменяет память (а она таки может изменять!»), рецензента звали Абрамыч. Он меркантильно чмокал губами, взвешивая одной рукой мой диплом, и наверно мысленно сравнивал его массу с весом рулона туалетной бумаги. В ответ на этот демарш, я с укоризной посмотрел на Абрамыча. Из глубины моих честных и неподкупных глаз, люминофором высвечивалась фраза: «Краткость - мать таланта!» Рецензент, насупив брови так, что они почти залезли на переносицу, и конкретно внедрил свое лицо в глубокомысленные изыскания моей дипломной работы. Полистав ее Абрамыч сказал, что ему надо уединиться, чтобы прийти в себя. А мне предложил встретиться на следующий день… Назавтра, я забрал диплом с отличной рецензией и решил, что пришло время идти на защиту. И так как, до этого события, впереди у меня было десять суток, то я основательно отлежался на песчаном берегу Днепра, а именно на «Косе». «Коса» - это пляж, где в основном отдыхали студенты ДМетИ и ДГУ. Мы с Серегой Томашвили начинали ходить загорать туда, сразу же после окончания ледохода.