Александр Хинштейн: Ельцин. Кремль. История болезни

Конечно, существуй подобный закон у нас, Борис Николаевич никогда не стал бы президентом. Но история сослагательного наклонения не терпит.

Именно поэтому будем считать, что книга эта – и есть то самое за-ключение, просто опоздавшее на пятнадцать лет.

По-моему, лучше поздно, чем никогда.

Пользуясь случаем, хочу поблагодарить моих фактических соавторов:

бывшего начальника Службы безопасности президента, а ныне – коллегу-депутата Александра Коржакова за высказанные комментарии (они помещены в конце каждой главы);

бывшего личного фотографа президента Дмитрия Соколова, у которого после увольнения так и не сумели, к счастью, отобрать уникальный фотоархив, впервые публикуемый в этой книге;

бывшего личного врача президента Владлена Вторушина, написавшего емкое, но очень точное предисловие;

бывшее доверенное лицо Ельцина в трех выборных кампаниях Льва Демидова, много помогавшего мне практическими советами и любезно передавшего фотоснимки из своего личного архива;

вдову бывшего помощника президента Льва Суханова – Светлану Суханову, предоставившую мне материалы из архива супруга.

Спасибо вам всем.

Август 2006 г.

Когда новые знакомые спрашивают, кем я работал до выхода на пенсию, я стараюсь отвечать односложно: врачом. И не то чтобы стеснялся я своей службы у Ельцина: вовсе нет, совесть моя чиста. Просто лишнее упоминание о первом президенте может вызвать у людей неадекватную реакцию.

Мне довелось проработать с Борисом Николаевичем пять лет: в самый трудный и для него, и для страны период – с 1993 по 1997 год. Все эти годы я был его лечащим врачом и имел возможность наблюдать первого президента в различных ситуациях. Его деградация, резкое старение происходили непосредственно на моих глазах.

Когда я впервые, еще в московском горкоме, увидел Ельцина, это был мощный, энергичный человек, заражающий всех вокруг оптимизмом и бодростью. Когда десять лет спустя я расставался с ним, это был уже тяжело больной, измученный старик.

Честно скажу, об уходе из Кремля я ни разу не пожалел. Более того – был даже этому рад, потому что в противном случае, останься я там еще хотя бы на год, меня самого хватил бы инфаркт. Слишком тягостной и удушающей была эта околопрезидентская атмосфера.

За свою многолетнюю врачебную практику я лечил многих руководителей страны. Но более сложного пациента, чем Ельцин, не было у меня никогда.

И дело даже не в медицинских показателях, не в трудности лечения, а в характере, личностных особенностях Бориса Николаевича и – что самое важное – его семьи.

Порой, особенно накануне выборов 1996 года, мне начинало казаться, что близким Ельцина – Наине Иосифовне, Татьяне Борисовне – нужнее не муж и отец, а президентская должность. И хотя Ельцин не терпел никаких проявлений снисходительности к своей персоне, в эти минуты мне становилось по-настоящему его жаль. Это был глубоко несчастный, больной, одинокий человек.

По этой причине мои отношения с ельцинской семьей никогда не отличались теплотой и нежностью. Свои профессиональные обязанности я видел не в том, чтобы заискивать и лебезить перед сановными пациентами, а как раз в обратном. Да, им наверняка было неприятно выслушивать правду, подчиняться рекомендациям и указаниям, но по-другому и быть не могло. Слишком велика была ответственность, лежавшая на наших плечах.

От профессионализма врачей напрямую зависела жизнь президента, а значит, и судьба России. Не раз и не два возникали ситуации, когда все решали считанные минуты. Малейшая оплошность, опоздание могли привести к неповторимым, трагичным последствиям.

То, что он жив до сих пор, – это исключительно заслуга медиков, высококлассной команды специалистов, работавших с Ельциным. Сегодня из этой многочисленной группы рядом с ним остался лишь один-единственный человек. Все остальные под разными предлогами были изгнаны из Кремля, не услышав на прощание ни слова – пусть даже формальной – благодарности.

Хорошо помню свою последнюю встречу с Ельциным. Это было в конце 1997 года, когда Борис Николаевич слег с очередным недугом. Я узнал об этом, находясь на другом конце земного шара, и буквально на перекладных помчался в Москву. Однако Наина Иосифовна, отношения с которой достигли у нас уже апогея, запретила мне приезжать в Барвиху.

Что ж, не хотите – как хотите. Я развернулся и уехал, но буквально через пару часов – звонок от одного из коллег: «Срочно приезжай, Шеф тебя требует».