Так рухнул 18-летний труд сотен людей, упорной работой и талантом создававших МСКП — глобальную сеть советских разведорганизаций.
По свидетельству Фанни Мрочковской, которую муж привлекал к работе в качестве связника, через нее только в последние годы работы в Париже и в Нью-Йорке Стефан Иосифович передал в Разведуправление 2 миллиона долларов наличными. Но, судя по всему, теперь это было не в счет.
Оставалось только одно — решить проблему возвращения Мрочковского на Родину. Сделать это было крайне трудно. Шла Вторая мировая война, в США действовал режим военного времени, а Мрочковский находился на нелегальном положении, да еще с фиктивными австрийскими документами. И, разумеется, не имел визы на въезд в США.
Пришлось организовать задним числом его трудоустройство в советскую закупочную комиссию и также задним числом получать визу.
Большую помощь в этом деле оказал посол Советского Союза в США М. М. Литвинов, имевший крепкие связи в госдепартаменте.
В ноябре 1942 года Мрочковскому удалось одному выехать на Родину через Ближний Восток. В апреле 1943 года в Советский Союз убыла его семья. Однако когда они приехали в Москву, Стефан Мрочковский уже был арестован.
Он не признал ни одно обвинение. И о нем словно забыли. В ожидании суда советский разведчик и американский миллионер провел в тюрьме 9 долгих лет.
26 августа 1952 года наконец состоялся суд по его делу. Кроме обвинений в шпионской деятельности Стефану Иосифовичу вменили в вину антисоветскую пропаганду и агитацию, которую он якобы вел как за границей, так и после ареста среди сокамерников.
Арестованный И. Гвоздь, который находился вместе с ним в одной камере, показал, что Мрочковский был недоволен своим арестом, говорил о хорошей жизни в США.
Суд признал Мрочковского виновным и приговорил к 15 годам лишения свободы с конфискацией имущества.
К счастью, меньше чем через год приговор в отношении Мрочковского был отменен и дело прекращено. Он вышел на свободу.
Настоящий полковник — из ГРУ
Спецпоезд Маршала Советского Союза Климента Ворошилова стоял на запасных путях под Могилевом. Шел седьмой день войны.
Позавчера за Оршей его поезд завернули обратно. Ворошилов ругался, кричал, но железнодорожник стоял на своем. Это был кряжистый, крепкий мужчина, лет пятидесяти, в черной форменной фуражке, куртке. Как оказалось, в Гражданскую войну он служил в Первой Конной под началом у Ворошилова.
Своего командира узнал сразу — в гимнастерке, с синими кавалерийскими петлицами, Ворошилов точь-в-точь как на предвоенном портрете, который висит у них в красном уголке рядом с портретом Кагановича.
— Товарищ маршал! Климент Ефремович! — увещевал разбушевавшегося Ворошилова железнодорожник. — Как же я вас пропущу? На следующем перегоне немецкие танки. Мне же никто этого не простит. Ехайте обратно в Оршу.
Ворошилов кипел, но поделать ничего не мог. Железнодорожник прав — немецкие танки перерезали железную дорогу на Минск. И он не солоно хлебавши возвратился в Оршу, а потом в Могилев.
Ворошилов сидел за большим столом, установленным посреди вагона, перебирал телеграммы, которые выучил почти наизусть и слушал Шапошникова.
Борис Михайлович бледный, больной лежал здесь же на диване.
22 июня, после немецких ударов, связь со штабом Белорусского особого военного округа была потеряна. Никто толком не мог сказать, что произошло, где находится командующий округом Павлов со своими генералами, что с ними?
К счастью, полковник Хаджи Мамсуров, откомандированный в распоряжение Ворошилова, отыскал маршала Шапошникова. Вместе с ним был и командарм 1 ранга Павлов со своим штабом. Вскоре он приехал доложить обстановку.
Едва дослушав доклад Павлова, Ворошилов взорвался.
— Помнишь, как ты жалобу на меня написал товарищу Сталину? — вопрошал Ворошилов. — Мол, зажимаю твой рост, не даю двигаться молодым. Да тебе не округ, дивизию доверить нельзя.
Павлов, без кровинки в лице, слушал Климента Ефремовича.
— Простите меня, товарищ маршал, — бормотал он, захлебываясь то ли от слез, то ли от волнения. — Простите дурака… Виноват я перед вами.
Никто не вымолвил ни звука. Только Ворошилов крепко выругался и отошел в другой конец вагона.
Настроение, и без того паршивое, было испорчено вконец.
Павлов уехал. Мамсуров вдруг почувствовал, как душно в вагоне. Он вышел на улицу. Вокруг было темно и только на Западе, по самому горизонту, сколько видел глаз, полыхало зарево пожаров.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу