Михаил Болтунов: Разведчики, изменившие мир

«П. И. Берзина [1] П. И. Берзин — уже упоминавшийся в первой части книги Берзин Ян Карлович (он же Павел Иванович). Настоящие фамилия и имя Кюзис Петерис; партийный псевдоним Папус. Начальник Разведупра РККА в 1924–1935 гг. и в июле — ноябре 1937 г. — Примеч. ред. , — напишет позже Наталья Звонарева, секретарь начальника Разведупра, — окружали талантливые помощники и сотрудники. К каждому из них он относился по-отцовски внимательно и строго. Особенно бережно он относился к С. И. Мрочковскому — выдающемуся разведчику-нелегалу. Когда поступало сообщение о его приезде в Москву (примерно раз в год), Берзин вызывал меня и предупреждал: «Проследи, чтобы лишние люди не встречались с ним. В комнату, где он будет работать, пропускать только сотрудников, с которыми он связан по службе…»

Стефан Иосифович, приезжая рано утром, неизменно говорил мне: «Наташа, милая, здравствуйте» — и проходил в комнату секретариата, в которой стояло два сейфа с его документами. Высокий, худощавый, с откинутыми назад прямыми волосами, в прекрасно сидящем на нем костюме, он выглядел истинным западным коммерсантом.

Поздно вечером он обычно заходил в кабинет Павла Ивановича, где они еще долго обсуждали служебные проблемы или просто беседовали. Мрочковский добывал ценнейшую информацию и снабжал управление крупными суммами валюты.

Как-то, проводив его, Павел Иванович сказал: «Ты не представляешь, Наташа, какую помощь оказывает нам Стефан Иосифович. Не знаю, как бы мы обходились без него…»

В подтверждение слов Звонаревой — документ, аттестация на Стефана Мрочковского, датированная 1934–1935 годами. Ее собственноручно написал Ян Берзин.

«Мрочковский Стефан Иосифович, — пишет Берзин, — весьма способный, преданный делу работник-коммунист. Обладал солидной общей подготовкой (юрист-экономист) и большим опытом практической работы, он свои знания и опыт умеет прекрасно применять на деле. В течение ряда лет руководил крупным участком разведки, показал незаурядные способности организатора и администратора и добился крупных успехов.

Характер твердый, решительный, волевые качества хорошо развиты, хорошо разбирается в людях, умеет ими управлять и подчинять их своей воле. У подчиненных пользуется большим авторитетом и уважением. Быстро ориентируется в сложной обстановке и находит правильное решение. В трудных условиях проявляет большую выдержку, в то же время весьма осторожен, гибок и изворотлив.

Политическое развитие и подготовка прекрасные (старый партиец-подпольщик). От генеральной линии партии не отходил.

В личной жизни очень скромен, в общественной — хороший товарищ.

Общий вывод:

Занимаемой должности вполне соответствует. По своей подготовке, знаниям и способностям может руководить и более крупным участком работы. Может также быть использован на крупной работе по военно-хозяйственной линии».

Вот такая достаточно красноречивая аттестация. За этими, пусть и самыми высокими характеристиками не увидать, не почувствовать всех сложностей и проблем нелегальной работы той поры. Зарабатывая миллионы долларов, как писал Берзин, «в личной жизни очень скромен». Однако далеко не все, с кем приходилось работать Мрочковскому, были честными, скромными, порядочными. Некоторые просто не выдерживали испытания долларом.

В документах ГРУ сохранилось письмо некой Цецилии Сойбельман. Она писала о своем муже комдиве Самуиле Нисоновиче Сойбельмане.

Весьма примечательный случай приводит вдова комдива. Начинает она словами: «Расскажу еще почти анекдот. Возвращаясь из Монголии, Сойбельман в поезде вышел из купе покурить. С ним заговорила молодая особа. Узнав, что он немец, она стала спрашивать его перевод некоторых слов.

Сойбельман отвечал на известные ему слова. Но вот она спросила: «А как по-немецки спички?» Он, не задумываясь, ответил: «Спичкас».

Она продолжала спрашивать. Снова несколько знакомых слов, а потом вопрос: «Как коньки?» «Коникес», — ответил он в том же духе. Она была удовлетворена.

По приезде в Москву Сойбельман рассказал этот эпизод в управлении, что вызвало дружный хохот».

Вот такой интеллектуал-разведчик. Тут уж не хохотать впору, а плакать. Однако пассажи Сойбельмана с молодой особой в поезде и вправду оказались лишь забавным эпизодом, в сравнении с тем что сей «немец», не знающий простейших слов из «родного языка», совершил позже.

Неспроста Цецилия Сойбельман в первой же строке своего письма сообщает: «В 1929 году мы выехали в Берлин с тяжелым чувством: стычка с Мрочковским не предвещала ничего хорошего».