Федор Архипенко - Записки лётчика-истребителя

Ко мне подбежал командир полка майор Дервянов и что-то говорит непонятное: триммер, мол, поставь нейтрально. А что такое триммер я и понятия не имел; авиатехник, обслуживающий самолет покрутил колесо в кабине и триммер руля глубины поставил нейтрально. Оказывается, когда вылетал подполковник Подгорный, чтобы самолет не пикировал, а кабрировал и легче было произвести посадку, он выбрал триммер на «себя»: в положение — кабрирование. Вот почему на первом развороте я оказался на высоте более 500 метров и ручку удерживал двумя руками, так как самолет сам «лез» вверх. Первый полет на «лагге» надолго мне запомнился, второй — прошел нормально.

Таким образом, я стал летчиком, вылетевшим на новой материальной части. В то время ходили слухи, не знаю, правда или нет, что о каждом летчике, вылетевшем на новом истребителе, докладывали лично товарищу Сталину.

Командующим ВВС Северо-Кавказского военного округа был в то время генерал-майор авиации Степан Акимович Красовский, опытный и деловой командир, мой земляк, о чем я узнал, правда, только после окончания войны…

На следующий день после вылета на ЛаГГ-3 нас в составе звена: командира Ибрагимова, летчиков Сергова и меня обязали дежурить в готовности № 1 — в кабине готового к вылету самолета, когда летчик должен взлететь в течении нескольких секунд.

Дежурим одни сутки, вторые, третьи, а лето 1941 года под Ростовом было очень жарким, а смены не присылают, вроде забыли о нас. Сидя в кабине я, подчас, на доли секунды терял сознание. На третьи сутки командир звена старший лейтенант Ибрагимов в 12 часов дня дал нам команду вылезти из самолетов. Вижу, он снял сапоги, разложил сушить портянки и снял гимнастерку, старший лейтенант Сергов снял гимнастерку и один только сапог, а я снял пистолет, положил на парашют и расстегнул воротничок гимнастерки. Больше ничего не успел сделать… Вдруг, откуда не возьмись, подъезжает на легковой машине командующий ВВС округа генерал Красовский С. А. и дает команду своему порученцу: «Отвести на 25 метров и расстрелять». Порученец дрожащими руками загоняет патрон в ствол пистолета, строит нас и срывающимся голосом командует: — «шагом марш!». Мы идем, он отсчитывает шаги, отсчитав 25 метров, дает команду: — «приставить ногу»… Когда таким образом он нас конвоировал, я сказал своим товарищам: «расстреливать не будут, нас на фронте перебьют».

Это была оригинальная сцена.

Мы стоим, а рядом летное поле, где летчики вылетали на ЛаГГ-3, там же находился командир 17 иап майор Дервянов. Оценив ситуацию, он подбежал к командующему и стал докладывать: «Товарищ генерал, я просил сменить их», а Красовский кричит: «Молчать! Вечером расстрелять их и мне доложить». Хитрый Дервянов четко повторяет: «Есть вечером их расстрелять и вам доложить». После этого Красовский дал команду по часу сидеть в самолете техникам и по часу летчикам. Но, увы! Только он уехал, как мы опять сели в самолеты и до темна дежурили, уже не вылезая из самолетов. С наступлением темноты, наконец, пришли наши сменщики.

Несмотря на усталость, ночью мы почти не спали, ждали когда нас поведут на расстрел, но это мероприятие не состоялось. Напротив, нам дали день отдыха, а затем мы вновь приступили к полетам. Помню, дали полет в зону на пилотаж, начал делать вираж, как на самолете И-16. Так как никто ничего не рассказывал о летно-тактических данных ЛаГГ-3, инструкции тоже не было, сорвался на вираже в штопор, вывел у земли и с зоны улетел на аэродром на посадку. Так и закончилось освоение нового типа самолета — истребителя ЛаГГ-3.

В течение двух дней летчики 17 иап принимали самолеты, кое-что рассказали нам о вооружении и летно-технических данных. Дали посидеть некоторое время в кабине самолета, присмотреться к земле, оценить, какое будет положение самолета при посадке.

Авиаполки в то время начали формироваться из двух авиаэскадрилий, а не трех, как было до войны. Так был сформирован и 17 иап в составе 22 самолетов: по 10 самолетов в аэ и 2 самолета управления — командира полка и его заместителя по летной части.

Не помню, какого числа августа месяца мы поэскадрильно взлетели, правда, еле собрались в строй и взяли курс на Ворошиловград, произвели посадку. Но, увы! Горючего в Ворошиловграде не было и лишь на следующий день нам заправили самолеты и мы перелетели в район Харькова, где на полевом аэродроме возле города Богодухова произвели посадку.

После приземления погода ухудшилась и вновь наше звено поставили дежурить в готовности № 1, а спустя минут десять я увидел с КП ракету на вылет и сразу запустил мотор. Ибрагимов и Сергов никак не могли запустить моторы и я взлетел в одиночку. В полете перехватил несколько наших транспортных самолетов Ли — 2 и… потерял в воздухе ориентировку. Пришлось ее восстанавливать: вышел на Харьков и от него стал выходить на Богодухов, взял было карту, чтобы сориентироваться, но ее вырвало из кабины. Запомнил, что курс на Богодухов примерно 330°, кроме того увидел с воздуха железную дорогу Харьков Богодухов. Подлетая к Богодухову я узнал его и взял курс на аэродром, зная, что он в 10 км от города на колхозном поле. Из-за плохой погоды я выскочил на эту площадку на малой высоте, узнав ее по нахождению на ней самолетов, сделал заход и произвел посадку. Меня сильно отругал командир полка, за то, что вылетел без командира звена. Этот полет пошел мне на пользу, немного освоил в воздухе самолет и был этим очень доволен. Ведь это был уже пятый полет на ЛаГГ-3, я даже делился с другими летчиками своими ощущениями о его поведении в воздухе.