Здоровье ушло, и его уже не вернешь, понимал доктор Чехов и с грустью писал своему давнему другу Л. Мизиновой: «…Я не совсем здоров. У меня почти непрерывный кашель. Очевидно, и здоровье прозевал, так же, как Вас…» Талант писателя и клятва Гиппократа требовали от него всей жизни и отнимали все силы.
За все двадцать лет болезни он ни разу не воспользовался правом на «больничный лист», хотя почти постоянно мечтал об отдыхе.
«– Знаете, Жан, что мне сейчас надо?… – вспоминает Ив. Щеглов [46]слова Антона Павловича вскоре после выписки из остроумовской клиники. – Год отдохнуть! Ни больше, ни меньше. Но отдохнуть в полном смысле… понимаете, один только год передышки, а затем я снова примусь работать, как каторжный!»
Как врач он знал, что жизнь его будет коротка, и поэтому не мог позволить себе такой «роскоши», как годичный отдых. И делал все возможное, чтобы сократить ее еще больше.
Он отправлялся на Сахалин, отчетливо представляя, что поездка эта угрожает не только его здоровью, но и самой жизни. В подтверждение можно привести ответ А. П. Чехова клеветникам из «Русской мысли» накануне отъезда: «Я, пожалуй, не ответил бы на клевету, но на днях я надолго уезжаю из России, быть может, никогда уже не вернусь…». Можно не сомневаться, что любому другому легочному больному доктор Чехов наверняка отсоветовал бы необычайную по трудности и лишениям поездку.
И так было во все времена его болезни. Он начисто был лишен инстинкта самосохранения и совершенно не считался с собой, со своим состоянием.
«…Болен и сижу дома… не могу мечтать о скорейшем выздоровлении…»
Строки эти написаны 26 января 1892 г. – через две недели после поездки в Нижегородскую губернию по делам помощи голодающим. А 2 февраля, то есть еще через неделю, он вновь по тем же неотложным делам забирается в глубинку Воронежской губернии.
А сколько здоровья отнимала работа на врачебном участке!
«В разъездах я от утра до вечера и уже утомился, хотя холеры еще не было. Вчера вечером мок на проливном дожде, не ночевал дома и утром шел домой пешком по грязи…»
Даже в последний – ялтинский, наиболее тяжелый для него период жизни Антон Павлович не переставал заботиться о больных.
Словно про себя он написал в «Рассказе старшего садовника»: «…У него самого была чахотка, он кашлял, но, когда его звали к больному, забывал про свою болезнь, не щадил себя и, задыхаясь, взбирался на горы, как высоки они ни были…»
Нет, в это время Антон Павлович уже почти не занимался медицинской практикой, и этими «высокими горами» для него была ежедневная забота о приезжающих в Ялту чахоточных бедняках, которые стекались туда со всех концов России «без гроша в кармане, – как писал К. И. Чуковский, – лишь потому, что им было известно, что в Ялте живет Антон Павлович Чехов: „Чехов устроит. Чехов обеспечит и койкой, и столовой, и лечением!“
С акварели П. Ф. Соколова
Постоянная забота о больных напоминала Чехову о его собственной смертельной болезни.
Сегодня мы знаем, каким образом Антон Павлович помогал беднякам дешево устроиться на лечение: через подставных лиц он оплачивал их квартиру или делал взносы в благотворительное общество. Случалось, если некуда было пристроить тяжело больного человека, он оставлял его у себя.
В подтверждение хочется привести слова писателя Б. А. Лазаревского, встречавшегося с Антоном Павловичем в последние годы его жизни: «Я неоднократно слыхал вот о каких случаях: в Ялту приезжает лечиться от чахотки какой-нибудь совсем неизвестный и, главное, совсем незнакомый Чехову журналист. Через несколько дней этот журналист вдруг получает обыкновенное письмо, с обыкновенной семикопеечной маркой, вскрывает, его и видит сторублевку, неизвестно кем присланную… Только некоторые люди знали, что автором этих „анонимов“ был Чехов». Однако финансовые возможности его были весьма ограниченными, а число нуждающихся в помощи с каждым годом возрастало.
«Если бы у меня было много денег, я устроил бы здесь санаторий для больных учителей…» – вспоминает А. М. Горький слова Чехова.
И он устраивал. И писал воззвания о сборе средств в пользу неимущих больных:
«Положение легочных больных, проживающих в Ялте, бывает часто весьма тяжелым: приезжающим сюда с весьма ограниченными средствами, одиноким людям приходится жить в крайней нужде, не поддающейся описанию… В большинстве это люди, истратившие на лечение своего недуга все, что имели, люди, оторванные от семьи, от родных мест, от дела, уже изнемогшие в тяжкой борьбе за существование, но все еще полные душевных сил, жаждущие жить, работать и быть полезными своей родине.
Читать дальше