Борис Шубин - Дополнение к портретам

Знатоки истории отечественной медицины находят несомненное сходство между замечательным русским ученым, основоположником московской школы гистологов Александром Ивановичем Бабухиным и главным героем повести Николаем Степановичем, от лица которого ведутся записки. Е. Б. Меве предпринял интересное исследование, показавшее совпадение не только фактов биографии, возраста, но и внешних данных и даже болезни героя и прототипа. По воспоминаниям современников, имя А. И. Бабухина для Москвы значило то же, что М. И. Сеченова – для Петербурга.

«Бабухин, – говорил Г. А. Захарьин, – это талант, сила, свет и красота нашего университета». Так же характеризовал Александра Ивановича другой выдающийся медик, его современник В. Ф. Снегирев: «Наука была его жизнью, и жизнь его была для науки, ни на одну минуту нельзя было его представить вне ее. Он любил ее, и она отвечала ему, и жизнь их была нераздельна».

Профессор Николай Степанович – тоже личность незаурядная. Имя его известно каждому грамотному человеку не только в России, но и за границей, а длинный список его друзей украшают такие имена, как Пирогов, Кавелин, Некрасов.

Так же, как и А. И. Бабухин, Николай Степанович – материалист. Он не изменяет своим убеждениям даже перед лицом приближающейся смерти:

«К несчастию, я не философ и не богослов. Мне отлично известно, что проживу я еще не больше полугода; казалось бы, теперь меня должны бы больше всего занимать вопросы о загробных потемках и о тех видениях, которые посетят мой могильный сон. Но почему-то душа моя не хочет знать этих вопросов, хотя ум и сознает всю их важность. Как двадцать – тридцать лет назад, так и теперь перед смертию меня интересует одна только наука.

Испуская последний вздох, – читаем мы признание этого чеховского персонажа, – я все-таки буду верить, что наука – самое важное, самое прекрасное и нужное в жизни человека, что она всегда была и будет высшим проявлением любви и что только ею одною человек победит природу и себя…»

Мотивы, побудившие А. П. Чехова написать «Скучную историю», конечно, значительно сложнее, чем желание воплотить в литературе образ А. И. Бабухина.

Профессор из повести А. П. Чехова – образ собирательный, точно так же, как и сама история, названная автором «скучной», что в какой-то степени созвучно с обыденной, т. е распространенной историей. Профессору абсолютно безразлично все то, что выходит за рамки его специальности.

«В моем пристрастии к науке, в моем желании жить, в этом сидении на чужой кровати и в стремлении познать самого себя, во всех мыслях, чувствах и понятиях, какие я составляю обо всем, нет чего-то общего, что связывало бы все это в одно целое, – так профессор объясняет причину своего душевного разлада. – Каждое чувство и каждая мысль живут во мне особняком, и во всех моих суждениях о науке, театре, литературе, учениках и во всех картинках, которые рисует мое воображение, даже самый искусный аналитик не найдет того, что называется общей идеей или богом живого человека».

А при отсутствии такой идеи, которая «выше и сильнее всех внешних влияний», достаточно потерять равновесие, чтобы все, в чем человек видел радость и смысл жизни, разлетелось в прах.

И хотя на имени Николая Степановича нет ни одного позорного пятна и пожаловаться ему, кажется, не на что, но на склоне дней своих крупный ученый понял, что жизнь, не освещенная великой целью, прожита напрасно. А его воспитанница, Катя, бросает ему в лицо жестокие слова:

«…Читаете вы уже тридцать лет, а где ваши ученики? Много ли у вас знаменитых ученых? Сочтите-ка? А чтобы размножать этих докторов, которые эксплуатируют невежество и наживают сотни тысяч, для этого не нужно быть талантливым и хорошим человеком. Вы лишний…»

Александр Иванович Бабухин не был «лишним» в этой жизни: он воспитал талантливых учеников и оставил после себя достойных наследников. Одним из многочисленных и благодарных учеников выдающегося педагога и ученого был доктор А. П. Чехов.

Но у Антона Павловича были и другие учителя.

«…Сегодня придется много пить за здоровье людей, учивших меня резать трупы и писать рецепты, – пишет он, как уже упоминалось, Григоровичу. – Вероятно придется пить и за Ваше здоровье, т. к. у нас не проходит ни одна годовщина без того, чтобы пьющие не помянули добром Тургенева, Толстого и Вас…»