Маркус Вольф - Друзья не умирают

2. Позднее «Смит» вместе с Моррисоном имел беседу со Стюартом Хейденом (сотрудником бюро по подготовке планов управления освобождаемыми странами, известным корреспондентом из Чикаго). Последний также говорил о современных тенденциях развития в сторону военной диктатуры, которые поддерживает часть крупных промышленников.

3. Герберт Воллнер, сотрудник министерства финансов, говорил со «Смитом» по этому же вопросу. Он также назвал эту тенденцию «стремлением к диктатуре фашистского типа».

4. В одном из университетов группа из 81 офицера армии завершила курс изучения русского языка. Предполагается создание при Генеральном штабе специальной криптографической (69 групп не дешифрированы) (54 группы не дешифрированы)».

В материалах «Веноны» есть еще одна телеграмма резидента ГРУ Михайлова от 16 августа 1943 года со ссылкой на информацию от «Смита» о лихорадочной круглосуточной работе русского отдела УСС над срочным докладом для Рузвельта к встрече с Черчиллем. На следующий день, 17 августа 1943 года, Михайлов отправляет в Москву эту телеграмму, которая после дешифрирования будет иметь роковые последствия для Леонарда. Во время нашей прогулки по балтийскому пляжу и до своей смерти Леонард не знал, что эта телеграмма позволила точно установить, что под псевдонимом «Смит» скрывается именно он.

Резидент сообщает в ней, что «Смит» из-за связей с коммунистами накануне был отстранен от работы в УСС, а 16 августа его дело разбиралось в Кассационной палате Организации гражданской службы. Шестеро коллег выступили в его защиту, в том числе руководитель русского отдела Робинсон. «Смит» берет отпуск до принятия решения по его делу до конца августа.

По этим данным о разбирательстве дела, состоявшемся 16 августа, установление личности агента «Смит» было уже детской задачкой.

Леонард, вероятно, исполнял свои обязанности в УСС еще некоторое время, поскольку «Смит» фигурирует еще несколько раз в телеграммах Михайлова.

Легендарный источник советской разведки в британской секретной службе Ким Филби был с 1949 по 1951 год командирован в Вашингтон и должен был знать о результатах работы по осуществлявшейся уже в то время совместной американо-британской программе дешифрирования. Более того, другой агент советской разведки, действовавший под псевдонимом «Жора», Уильям Вайсбанд, который работал в службе дешифрирования Армейского агентства безопасности связи, судя по всему, передавал в 1948 году документальные материалы о том, как продвигается работа по программе «Венона». Поскольку данных из архивов советской разведки пока не получено, многое остается неясным. Кто и что знал, что предполагал? Был ли проведен анализ многочисленных дел и процедур, приговоров и обвинений, рассмотренных в следственных комиссиях Конгресса?

Указатель имен, упомянутых в ныне доступных документах «Веноны», содержит сотни фамилий, многие из которых были использованы для пропагандистских кампаний в годы холодной войны, чем пришлось заниматься и нам. Тем, кто интересуется этим периодом истории, следует взять в качестве отправной точки в своих исследованиях документы «Веноны». Лично меня в этом деле интересует только поведение советской стороны по отношению к Леонарду, которое с трудом поддается пониманию.

Любому сотруднику разведки моего поколения крайне трудно представить себе, почему активный деятель коммунистической партии, известный сотням людей, был завербован в агенты старым дедовским способом.

Естественно, я знаю о многих выдающихся деятелях периода борьбы советского государства с фашизмом, которые пришли в разведку из коммунистических партий и Коминтерна. Для коммунистов тогда как само собой разумеющееся считалось делом чести сотрудничать с секретными службами во имя защиты «отечества трудящихся». В борьбе против немецкой и возможной японской агрессии такие разведчики, как Рихард Зорге, коммунисты - участники «Красной капеллы» из разных стран Европы совершили великие подвиги, получая информацию с риском для жизни.

Когда позднее стало известно, что советские шпионы были коммунистами, это обстоятельство, например в Великобритании, довольно часто использовалось для обвинений коммунистов в предательстве и для дискриминации коммунистической партии.

Естественно, мы, со своей стороны, сделали выводы. Так, для моей службы конспиративная работа с коммунистами в послевоенное время была категорически запрещена. Если в годы войны это еще как-то можно было оправдать, то в наше время это было недопустимо. Могли ли лица, ответственные за работу с Леонардом, исходить из того, что его прошлое не будет раскрыто? Конечно же, нет!