Андрей Антипов - Лев Рохлин - Жизнь и смерть генерала.

Генерал Рохлин не вписывается в портрет, нарисованный Александром Невзоровым.

"Генерал в треснутых очочках" - на поверку очень жесткий человек.

"Очочки" он раздавил сам, неосторожно сев на них. И по этому поводу долго матерился.

В Волгограде мне рассказывали, что, когда генерал начинает заводиться, голос его звучит как-то подавляюще. Хочется присесть.

- У меня зачастую нет под рукой иных средств воздействия на подчиненных, кроме способности подавить их волю своей, - объясняет Рохлин свою манеру обращения с теми, кого надо подталкивать в работе. - А моей воли и решительности хватит на троих.

Воли у Рохлина действительно хватает на троих. А может, даже на десятерых. И в экстремальных условиях это качество незаменимо.

Но оно приобретает совсем иной смысл, когда проявляется в иных условиях и оформлено при этом окопной фразеологией.

Никто и никогда не обидится, если командир в бою за нерасторопность покроет его отборной русской бранью. Но когда пули над головой не свистят и опасность для жизни не столь очевидна, не каждый может спокойно воспринимать волевые экспромты начальника. Рохлин, похоже, не вполне отдает себе отчет в этом. Когда в разгар работы по созданию движения "В поддержку армии, оборонной промышленности и военной науки" (о причинах создания этого Движения мы еще расскажем) генерал брался решать некоторые вопросы своими волевыми усилиями и при этом не особенно выбирал слова, некоторые прямо заявили, что работать с ним больше не будут.

Кстати, в Комитете Госдумы по обороне с приходом Рохлина возникали такие же проблемы. Из-за чего некоторые сотрудники аппарата ушли на другую работу.

- Чего вы хотите, - заявил он, когда на очередном совещании в штабе Движения ему высказали претензии по этому поводу, - чтобы я в пятьдесят лет изменился?

И попросил:

- Вы уж сделайте скидку на мою биографию. А я постараюсь учесть все, что сказано.

Следует признать, что держался генерал целый месяц. Некоторым даже надоели его постоянные "спасибо" и "пожалуйста". Правда, месяц промелькнул быстро.

Из штаба никто тогда не ушел, хотя Рохлин и сказал, что никого не держит.

Впрочем, и до того, и после этого генерал сам увольнял тех, кто, по его мнению, работал без энтузиазма.

Это дало возможность сформироваться мнению, что он относится к людям как к патронам: выстрелил, а гильзу выбросил.

Думаю, что такое мнение не вполне объективно. Я знаю, как генерал срывался, бросая все дела в Думе, и ехал к своим бывшим подчиненным в госпиталь, когда узнавал, что им плохо. Ехал не только к офицерам, но и к солдатам. Знаю, что он по сей день заботится о семьях погибших подчиненных. Двум семьям он помог переехать в Подмосковье, получить там квартиры и устроил вдов на работу. В Волгограде он поднял на ноги администрацию, предприятия области, коммерческие структуры. И с их помощью создал Фонд помощи семьям погибших, который оказывает поддержку вдовам и детям. Практически всех безработных вдов по его приказу приняли на службу в подразделения корпуса.

Ему не удалось открыть в Волгограде суворовское училище для детей погибших. Но я сам был свидетелем, сколько сил он для этого прикладывал. По его указанию все детские дома Волгограда получили шефов в лице частей и подразделений корпуса.

Похоже, Невзоров все-таки уловил суть натуры генерала, которого, несмотря на всю жесткость характера и крутость нрава, подчиненные наконец окончательно признают "папой".

"Папа" он и есть папа. Для того чтобы тебя так называли, недостаточно одних лишь командирских качеств. Для этого нужно нечто большее.

Некоторые помнят, как в Волгограде Рохлин увольнял одного из проштрафившихся офицеров.

Сначала генерал рубанул:

- Уволить.

- Да у меня проблема с квартирой, - попытался тот разжалобить комкора.

Оказалось, что офицер развелся с женой и хотел разменять квартиру.

- Хочешь, чтобы дети в коммуналке остались? - спросил генерал.

И распорядился разобраться с ситуацией и дать офицеру квартиру. Мало того, вспомнил, что тот никак не достроит дачу.

- Бери машину и кран, достраивай свою дачу.

И уволить, - закончил он разговор.

Другого офицера, запившего горькую, он уволил, но приказал кадровикам сделать это так, чтобы не обижать человека и дать ему шанс. Сейчас этот офицер служит в милиции. С пьянством завязал.

Раненых солдат, у которых не было родственников, Рохлин оставлял на службе в корпусе. С этой целью он специально ездил в госпиталь и брал всех желающих этой категории, невзирая на то, служили ли они в его частях или в других.