Михаил Ширвиндт: Мемуары двоечника

На улицах меня узнавали — правда, сложную фамилию не запоминали.

— Вон, смотри, «Дог-шоу» пошел! (хуже, когда «пошло»).

Один раз мы с друзьями шли по Арбату и видим, какие-то люди показывают на меня пальцем:

— Гляди, там этот… Дог-фазер идет!

Это ко мне прилипло надолго.

Кстати, из всех вопросов журналистов есть у меня любимый: «Скажите, Михаил, а вас собаки на улице узнают?»

А из самых нелюбимых: «Расскажите про смешной случай на съемочной площадке».

Ну что ж, раз вопрос задан, надо отвечать…

Существовал у нас такой конкурс: «Собачьи вопросы». Мы находили любую информацию, связанную с собаками, и придумывали на ее основе разнообразные смешные вопросы с нелепыми вариантами ответов. Как-то я спросил:

— Чем Энгельс приводил в ужас Маркса?

Смысл вопроса вот в чем: Маркс боялся, что Энгельс во время охоты с собаками упадет с лошади и сломает себе шею.

Приводились три варианта ответов. Среди них был правильный, но дело не в этом. Играли у нас тогда три молоденькие девушки лет шестнадцати. Я вижу, среди них какое-то необычное замешательство, и, чтоб им помочь, спрашиваю:

— Девочки, а вы вообще помните, кто такие были Маркс и Энгельс?

В ответ тишина. Потом первая мотает головой:

— Нет.

За ней вторая:

— Нет.

А третья говорит неуверенно:

— Марс… Сникерс… А Энгельса не помню…

Это не шутка. Девочки меня не разыгрывали: там не до этого, они под камерами и вообще чуть не в шоке. Да я и сам в шоке. Нормальный советский человек себе и представить такого не может. В отчаянии спрашиваю:

— А кто такой Ленин, вы знаете?

Все три облегченно кивают:

— Да, да, знаем.

Первая отвечает:

— Лидер.

Вторая говорит:

— Вождь.

Я спрашиваю:

— Чей?

Этого она уже не знает. Пытаюсь помочь.

— Например, — подсказываю, — бывает вождь краснокожих…

— Да, да, — подхватывает она радостно. — Что-то типа этого!

А третья барышня посмотрела на них скептически и говорит:

— Ленин был мужчина.

В общем, с грехом пополам вопросы закончились. Жюри оценивает участников. А в жюри у нас тогда сидел американский дирижер, который хоть и говорил по-русски, но все-таки родился и вырос в Америке. Он с вытаращенными глазами ставит всем пятерки, а потом встает и говорит:

— Ничто не могло мне доказать, что в России произошли принципиальные перемены. (Программа снималась в 1995 году.) А вот это меня потрясло. Я не верю своим ушам. Но приходится признать: да, все изменилось. Раз такое могло случиться — назад дороги нет.

Долгое время на программе работали сразу два режиссера. Один, как я уже говорил, — Сережа Урсуляк. Он отвечал за съемку и монтаж. А второй — советский и российский актер театра и кино, театральный педагог, ректор Школы-студии МХАТ, директор Центрального дома актера имени А. А. Яблочкиной, заслуженный артист Российской Федерации Игорек Золотовицкий. В его обязанности входило разогревать публику перед началом съемки, рассказывать анекдоты и давать отмашку рукой, чтобы зрители аплодировали.

Конечно же, оба они относились к участию в «Дог-шоу» как к возможности подзаработать в передаче своего товарища. Зато я теперь могу шиковать их титулами и званиями. У нас даже униформистами подрабатывали студенты МХАТа. Многие из них теперь — народные артисты!

За то, что они, птицы высокого полета, деятели кино и театрального искусства, пали так низко… скатились к «чертям собачьим», они всесторонне надо мной измывались.

В знак нашей дружбы особенно гнобил меня Урсуляк. Ему как режиссеру не нравилось, как я хожу, как стою, как дышу. В общем, не нравилось все, что я делаю. И он меня на всех съемках гонял по площадке. Нагнись! Иди! Не туда!

Как-то у меня случился приступ радикулита. Да такой страшный, что ни встать ни сесть. Я вообще еле ходил. Но съемку не отменишь — значит, надо работать. А первый конкурс у нас — домашнее задание. И мне говорят:

— А сейчас мы с Бобиком хотим через вас попрыгать!

И я со вздохом, держась незаметно за спину, начинаю наклоняться. Кто знает, меня поймет. Ну да ладно. Собачка попрыгала — все довольны. Но Урсуляк при монтаже мало того, что замедлил все это дело в три раза, так еще пустил фоном звук от скрипа телеги. Получилось, ведущий, такой старый пень, нагибается еле-еле в течение двух минут, да еще и скрипит при этом.

Однажды какая-то милая дама с собачкой подарила мне торт:

— Дорогой Миша! Мы с Бусей испекли для вас этот тортик. Мы вас очень любим и хотим преподнести…