Михаил Ширвиндт - Мемуары двоечника

Одесская юность

С бабкой я дружил! По-настоящему. Мы часами гуляли по арбатским переулкам, заходили в «Прагу» съесть кусок торта. Я был ее глазами, она — моим мозгом. Думаю, что пресловутую иронию и чувство юмора мой папа впитал с молоком матери, а я — с крошками торта «Прага» во время наших загулов. Гуляли мы много, и на даче, как правило, в компании соседских детей, все любили бабкины рассказы про Одессу, море, про войну… Как-то в одну из таких прогулок неожиданно налетела гроза, и… Я эту историю не помню, но бабка ее постоянно всем рассказывала: «…Полил страшный дождь, все дети тут же разбежались, и только Миша не убежал и повел меня домой! Он, бедный, все время спрашивал: «А ты не можешь идти побыстрее?» Герой! Все умилялись и ахали, а я не мог понять: они что, ждали, что я брошу мокрую слепую бабку в лесу? Или в шесть лет мозг еще не развивается до такой «героической» самоотдачи?

С папиной сестрой Сусанной

Первая встреча…

А как Баба вязала крючком! Все без исключения папины друзья ходили в связанных ею бобочках (так в Одессе называли майки-сеточки)! У меня, главного персонажа ее жизни, было их штук тридцать! Кстати, бабка научила вязать крючком и меня. Правда, я не мог переходить из ряда в ряд, поэтому связывал длинную ленту из нитки, брал крючок потолще и опять ее вязал — и так несколько раз, пока не получалась толстая нитяная колбаса, которая потом распускалась и появлялась бобочка.

Первая моя собака тоже появилась благодаря Бабе! Ее нам принес главный кукольник страны Сергей Владимирович Образцов. Это была маленькая, похожая на той-терьера дворняжка по имени Найда. Найда — потому что найденная, но я быстро переименовал ее в Тотошку (или Тошу) в честь собаки Элли из «Волшебника Изумрудного города»… и началась наша любовь! Собака меня обожала. Наверное, потому что я ее постоянно мучил: дергал за хвост, крутил, как волчок, кусал за нос и т. д. У нас даже была игра: я где-нибудь прятался, Баба кричала: «Где Миша?» — и Тоша с пронзительным визгом носилась по квартире, пока меня не находила. А найдя, сразу начинала меня грызть, чтобы впредь было неповадно испытывать ее чувства!

Моя первая собака Тошка

Тоша была благопристойной городской собакой, с кобелями не якшалась, в ее характере и поведении уже стали проявляться признаки старой девы… Как вдруг — дача, мимолетное увлечение, голова кругом… Классический курортный роман!

Щенки родились осенью. Мы были дома втроем: пожилая, утратившая инстинкт деторождения собака, слепая бабка и я, восьмилетний акушер. Из четырех щенков удалось спасти двух, но каких! Интересно было бы познакомиться с Тошиным соблазнителем, чтобы понять, как у маленькой той-терьерообразной собаки родилось такое? Это были две толстых колбасы: одна — черная и кудрявая, вторая — белая и лысая. Первая назвалась Антоном и осталась у нас, вторую забрал Арканов и так и назвал — Колбан.

Миша и Антон

Антон был совершенно человекообразной собакой! Если он гулял с мамой на улице и видел другую собаку, независимо от размера и степени агрессивности, он на всякий случай запрыгивал к маме на плечо, просто потому что собака, в отличие от человека, была для него существом непонятным. Когда папа дремал в кресле перед телевизором, Антон садился рядом, привалившись к спинке под папашиной рукой, и они оба, похрапывая, слипающимися глазами смотрели в сторону экрана. А еще он говорил «мама». Ни до, ни после, ни в жизни, ни в «Дог-шоу» я не слышал такого внятного произношения! Надо было спросить:

— Антон, скажи, кто тебя любит?

Он садился, почему-то сутулился и четко басом говорил:

— Ма-ма.

Когда Тоша умерла, уже в очень преклонном возрасте, я, молодой кретин, при друзьях спрашивал:

— Антон, кто у тебя умер?

И он, сгорбившись, говорил:

— Мама.

Частенько после спектакля папа звонил маме и произносил одну из двух ключевых фраз: либо «Сервируй!» — и это значило, что ОНИ едут к нам, либо «Будь в напряжении!» — значит, он заедет за мамой и они поедут к НИМ. ОНИ, как вы понимаете, — это многочисленные папины друзья. Мы с Бабой, естественно, предпочитали второй вариант! Когда папаша приезжал и заходил к нам в комнату, мы прикидывались мертвыми лисами, но стоило хлопнуть входной двери, как я кричал: «Подъем!» и мы бежали на кухню, где начинались чаи, блины и прочий пир!