Л. Иванов - Советские инженеры

Владимир Григорьевич отчетливо понимал всю степень падения и деградации правившей страной придворной камарильи. Еще в 1906 году у него были серьезные неприятности, связанные с его участием в издании книги, анализировавшей причины гибели русской эскадры в Цусимском проливе. Два так и не назвавших себя человека — один в морском, другой в жандармском мундире, — нагрянув неожиданно в его кабинет, долго и придирчиво расспрашивали, как попал в написанные им главы «совершенно секретный» материал о боевых возможностях кораблей русского флота. Выслушав их спокойно, Владимир Григорьевич подошел к книжной полке и достал несколько увесистых томов.

— Извольте убедиться, господа! Вот годовой комплект издаваемого в Германии журнала—«Zeitschrift des Verei-nes deutscher Ingenieure». Вот это французский журнал «Revue maritime». А это — ежегодно издаваемый начиная с 1897 года британский справочник о флотах мира — «Jane's fighting ships». Могу показать вам и американские и итальянские издания. Японским языком я, к сожалению, не владею, но убежден, что и в их специальных журналах содержатся сведения о нашем флоте, которые вы изволили назвать «совершенно секретными». Впрочем, по-моему, вы недостаточно внимательно читали мою статью: ведь там есть эпиграф: «Наше морское дело всегда было секретом только для нас, русских, но для японцев — никогда».

Теперь, когда новая война день за днем перемалывала все новые и новые порции жертв, Шухов с ужасом убеждался, что даже уроки Маньчжурии и Цусимы не пошли впрок. Но тем с большим упорством он осваивал совершенно новые для себя области техники. Военной техники. Ибо считал себя не вправе стоять в стороне от выпавшей на долю народа жестокой войны.

Одним из первых военных заказов стало проектирование и сооружение батопортов — больших судов, предназначенных служить воротами доков, где производится ремонт поврежденных кораблей. Конструкция оказалась весьма удачной.

Следующим заказом стало конструирование плавучих мин. И эту задачу удалось разрешить быстро и хорошо: непреодолимой преградой для неприятельских кораблей сделались минные поля из мин его системы. И шуховские боны для швартовки подводных лодок получили самую высокую оценку военных моряков.

Особенно же успешной разработкой Шухова в области военной техники оказались его платформы для осадных орудий. На такие платформы орудия устанавливались для меткой и дальней стрельбы. Прежде существовавшие конструкции были очень тяжелыми и требовали огромного количества лошадей для перевозки: в каждую платформу впрягали 32 лошади. Кроме того, много времени и сил уходило на приведение системы в боевое положение. И кругового обстрела прежние платформы не обеспечивали. Шуховские платформы были лишены всех этих недостатков: они давали возможность перейти из походного в боевое положение всего за 20–30 минут. Для них не было непоражаемых точек пространства. И перевозились они одной запряжкой из четырех лошадей: круглые платформы соединялись осью. Получалась огромная двуколка. На нее грузили все остальные части установок — сразу двух. Система Шухова придала осадной артиллерии подвижность прежде невиданную. И когда летом и осенью 1916 года в ходе знаменитого Брусиловского прорыва русское оружие вновь покрыло себя неувядаемой славой, когда зашаталась, перед тем как рухнуть окончательно, тысячелетняя империя Габсбургов, тяжелые орудия, оснащенные шуховскнми платформами, оказались действенным средством для сокрушения тщательно подготовленных вражеских укреплений.

До конторы Бари руки молодой Республики Советов дошли не сразу: национализирована она была только в 1918 году. Но еще до ее национализации Владимир Григорьевич стал членом рабочего правления одного из главных предприятий фирмы — московского завода «Парострой». Сторонившийся общественной жизни прежде, шестидесятичетырехлетний инженер сделался неузнаваем: его неизменно выбирали в президиумы на всех собраниях, он сделался непременным и притом весьма активным участником всевозможных комиссий и комитетов, призванных решать производственные и социальные вопросы. Поспешившие покинуть сразу ставшую для них неуютной страну братья Бари предлагали и ему уехать за границу. Он отказался наотрез, не пожелав даже выслушать их доводы о том, что такой крупный инженер, как он, в любой стране найдет применение своему таланту и займет почетный и выгодный пост. Не поколебала его решимости разделить судьбу своего народа даже еще одна скоропалительная «национализация»: в угаре революционного энтузиазма, не разобравшись толком, какой-то ретивый местный представитель власти реквизировал принадлежавший Шухову дом на Смоленском бульваре. Ни раздражения, ни особого сожаления не выказывал Шухов по этому поводу — разве что тогда, когда узнал, что дом сгорел. Да и жалел не столько дом, сколько сгоревшие вместе с ним несколько живописных подлинников и библиотеку, которую собирал тщательно и любовно.