Ольга Семенова - Юлиан Семенов

— Вон отсюда, мерзавец. Немедленно.

…Дело происходило в 1905 году, незаконнорожденный ребенок считался позором для всей семьи. Евдокия Федоровна уехала со своей старой няней в Москву и устроилась работать телефонисткой. Родившуюся девочку назвала Галиной. В телефонистки тогда брали только барышень, поэтому существование ребенка держалось в тайне…

Как-то няня вывела пятилетнюю Галочку на прогулку недалеко от работы Евдокии Федоровны. Та, закончив смену, вышла на улицу вместе со строгой пожилой начальницей.

«Мамочка!» — весело закричала Галя, увидев издалека мать, и кинулась к ней на шею, бросив няню. Начальница, вооружившись моноклем, с неодобрительным изумлением разглядывала ребенка.

— Насколько я понимаю, это ваша дочь, сударыня? — сурово спросила она.

— Что вы, это моя крестница! — неожиданно для самой себя соврала Евдокия Федоровна. — Малышка так ко мне привязана, что при встрече всегда называет мамой.

После этого случая няня с Галей гуляли от маминой работы как можно дальше.

В 14-м году Евдокия Федоровна вышла замуж и родила второго ребенка — дочку Люсеньку. Когда грянула революция, муж хотел увезти всю семью за границу, но Евдокия Федоровна побоялась отправляться в путешествие с маленьким ребенком. Как и многие, не представляя размаха и последствий наступавших изменений, надеялась, что все уляжется. Муж, прислав несколько отчаянных писем, пропал где-то без вести. Работая за двоих, баба Дуня быстро состарилась, подурнела, но осталась на редкость доброжелательной, спокойной, и девочек своих постаралась вырастить такими же…

Папина мама в детстве была на редкость набожна, каждый день, до школы, затемно, бегая на заутрени. Но после революции обрезала косу, повязала красную косынку и бросилась в новую, сулящую коммунистическое счастье жизнь. Пламенным коммунистом оказался и вошедший в семью Семен Александрович (в тринадцать лет вступил в подпольную комсомольскую ячейку), а вот баба Дуня продолжала, несмотря на укоризненные взгляды молодых, ходить в церковь и тайком жечь лампадку.

Как только родители принесли новорожденного домой и отлучились по делам, она поспешила с внуком в храм, где батюшка окрестил его и дал имя Степан. Узнав о крестинах, родители-атеисты пришли в ужас, немедленно отнесли сына в загс и зарегистрировали под именем Юлиан — в честь императора Юлиана Богоотступника. Несмотря на столь радикальную меру, папа свое первое имя не забыл и дал главному герою нескольких, во многом автобиографических повестей фамилию Степанов. Убежденный социалист (выступал за социализм цивилизованный, европейский, с частной собственностью, бизнесом и открытыми границами, в компартию принципиально не вступал), отец умудрился соединить несоединимое — в его рабочем кабинете в правом углу висела икона Богородицы с младенцем, из левого на всех входящих пытливо смотрели Ленин и Дзержинский. А на полках, среди множества книг на четырех языках, в соседстве с томами Маркса, Ленина, Герцена и Радищева, стояла на видном месте Библия, которую папа, для нашего безбожного времени, знал прекрасно, часто читал и ни одного важного решения в жизни не принимал, с ней не «посоветовавшись» — открывал наугад и читал первую попавшуюся фразу.

В начале тридцатых семья жила в коммунальной квартире на Каланчёвке. В комнате наверху обитал какой-то помешанный на музыке паренек — с раннего утра и до позднего вечера у него трескуче блеял патефон. Сначала маленький папа пронзительно кричал, потом к шуму привык и, как оказалось, на всю жизнь: как бы громко моя старшая сестра Дарья или я ни «врубали» в течение многих лет сначала «Битлз», потом «Пинк Флойд», затем итальянцев, Майкла Джексона и Мадонну, отец невозмутимо стучал у себя в кабинете на машинке, попыхивая двадцатой или тридцатой за день — спроси его, он и сам не знал, — сигаретой.

Семен Александрович не только с Бухариным работал, но и дружил: вместе сидели по ночам в редакции над выпусками, вместе выбирались с семьями на отдых, на охоту. Николай Иванович Бухарин любил частушки и часто просил Галину Николаевну: «Спойте что-нибудь, Галочка». Бабушка не заставляла себя упрашивать и звонко пела: «С неба звездочка упала цвета голубого; / При тебе люблю тебя, без тебя другого». Очень Николая Ивановича эта незамысловатая песенка веселила.

Однажды, субботней ночью, в редакцию «Известий» позвонил Сталин и попросил Бухарина к телефону. Тот уже ушел домой к маленькому сыну, поэтому ответил Семен Александрович. Сталин хотел внести замечания по выпуску и работе редакции и вызвал его к себе на дачу.