Александр Мешков - Непридуманная история Комсомольской правды

— Вчера ты отправил меня на выставку детского рисунка. Я описывал, как прекрасно рисуют дети….

— Очень полезная, позитивная информация…

— А на прошлой неделе я был на выставке женского нижнего белья! — мягко рявкнул тенором в отчаянии я.

— Твоя тема! Женщины России тебе благодарны. Ты хорошо, со знанием дела, описал женское белье. К тому же Джабраилова встретил, Малахова. С девушкой армянской познакомился… Все у вас срослось? Что ты не похвалишься? Чем ты недоволен?

Стук в дверь. Появляется Андрюша Моисеенко. Кивает мне.

— Виктор Николаевич! Таки мне ехать в Наро-Фоминск?

— Конечно. Бери фотографа и езжай.

Андрюша исчезает.

— А в четверг я был вынужден три часа сидеть на чемпионате по женскому сумо, — продолжаю «ныть» я, наполняя свою переполненную ауру, словно картошкой, грехом уныния.

— Епрст! Какая у тебя яркая, насыщенная жизнь! Да многие мечтают хотя бы одним глазком посмотреть, как дерутся дамы! А я тут в кабинете задыхаюсь….

— А мне ведь 45 лет! — с горечью восклицаю я. — Для этого я приехал в Москву из далекого Воронежа?

— А позавчера ты ходил в интимсалон и делал креативную, интимную стрижку на лобке, — напомнил Шуткевич. — За счет «Комсомолки», между прочим. Где бы ты, Саня, в Воронеже сделал интимную стрижку на халяву?

— Это смешно, — сказал я, краснея от стыда и оттого отпивая в отчаянии сразу полбутылки.

— А что? Написал ты об этом смешно. На пять. Я смеялся до слез. А завтра пойдешь на юбилей журнала «Playboy». Там очень красивые девушки….

— Но это все — несерьезно! Мне нужен подвиг! Витя! — воскликнул я в отчаянии. — Ты не понимаешь! Мне сейчас нужен подвиг. Потом будет поздно. У меня растут года! Мне на пенсию через 15 лет. Мне перед сыном стыдно, чем я занимаюсь… Делаю тюнинг лобка….

— Здравствуйте! — воскликнул Шуткевич в изумлении. — А кто тебе мешает совершать подвиг? Давай! Вперед! Придумай тему и совершай подвиг…

— Я давно придумал.

— Говори!

— В России полно псевдотуристических агентств, которые за большие бабки отправляют россиян за границу, обещая им трудоустройство, — стал я излагать давно созревшую в моем сознании идею. — На самом деле, там у них забирают документы, и люди попадают в настоящее рабство. Давай я поеду в Великобританию и попаду в рабство? Там сейчас как раз эпидемия коровьего бешенства….

— Прекрасно! — воскликнул Шуткевич. — А что ты молчал? Давай, садись, пиши быстро заявление, не забудь экономическое обоснование. Цена вопроса. Сунгоркин без этого не будет рассматривать. Вот ты плачешься: худо тебе у нас! А кто б тебя послал в коровье рабство, в Англию, в твоем Воронеже?

— Да… — задумчиво согласился я, — в Воронеже меня бы точно в Англию бы не послали. В другое место меня бы послали…

1999 год. Пригородый поселок Воронежа. Отделение милиции.

— Ты! Ты убил его! — кричал он мне, брызгая слюной. — Я сейчас блять посажу тебя к уголовникам у меня как раз двое сидят они тебя отпиздят отпетушат во все дыры и ты во всем сознаешься ты сука приползешь ко мне и будешь умолять меня дать тебе бумагу для чистосердечного признания!

Это был «злой следователь». Кстати, от него по-прежнему, как и в первую нашу встречу, пахло перегаром. Ни за что не поверю, что за два дня не выветрилось! «Добрый следователь» стоял и безучастно смотрел в зарешеченное окно. «Злой» был одет в невыразительный серый пиджак. Зато «добрый» был в яркой рубашке, на которой по ядовито-зеленому фону были разбросаны неведомые современной ботанике цветы. Такое ощущение, что он пришел на работу сразу после исполнения пасадобля и джайва на районном конкурсе бальных танцев.

— Да не убивал я его! — сотый раз повторял я. — Он мой друг…

— Друг? Я охуеваю!!!! Друг! Да моя профессиональная практика показывает, что убивают как раз близкие друзья. Вы ведь бухали целый вечер? — скорее констатировал, чем спрашивал, «злой». Я понурил голову. Хотя она и так была понурена.

— Да, мы бухали, — не стал я отрицать. А про себя подумал: «А сам-то ты не бухой? На работе тем более! Фемида бухая!»

— Потом сцепились из-за девки. Так? — пристально глядя мне в глаза, умоляюще вопрошал он. Сильно хотелось ему дело закрыть и меня посадить.

Мы не могли сцепиться из-за девки, потому что не могли. Влад был счастливо женат. Он любил свою жену. А мы относились к ней, как к своей младшей сестричке. Она была для нас святая. А то, что ко мне приходят святые девочки, с лохматой вульвой, это никого не касалось!