Александр Драбкин - Тайна Железного Самсона

На это и рассчитывал штальмейстер. Когда беспорядочная толпа соревнующихся превратилась в стройную очередь, когда внесенные залоги кучкой разместились на том же серебряном подносе, он раскланялся со зрителями и поднял руку, чтобы дать сигнал оркестру.

Но тут взгляд его упал на Шуру. В суматохе штальмейстер совсем забыл об этом маленьком виновнике чуть было не вспыхнувшего скандала. Теперь мальчик ему был не нужен. Денег у паренька явно не было.

Штальмейстер попытался незаметно спровадить его с арены. Шепотом пообещал рубль, если тот исчезнет быстро и без скандала. Но не тут-то было.

Этот человек в потертом фраке не знал, с кем он имеет дело. Он не знал, что перед ним будущий победитель Сандова, иначе Шурка о себе и не думал. Он гордо выпятил грудь и почти закричал: «Нет, я хочу соревноваться».

Голос его был слаб и тонок, но все-таки первые ряды услышали. «Пусть соревнуется без залога, допусти мальчишку», — поддержал его какой-то бородач в партере. «Давай, парень, действуй!» — кричали ложи. «Желаем мальчишку!» — отозвалась галерка.

Делать было нечего. Штальмейстер взмахнул рукой, заиграла музыка. Служитель в униформе поднес Шуре стальной прут.

Прут обыкновенный. Потоньше тополиных ветвей. Только почему же так жжет ладони, почему страшно ноет колено, о которое Шура старается перегнуть стальную палку, почему такой тяжелый гул в ушах? Еще чуть-чуть, и поддастся эта проклятая железяка. Ну, сгибайся же!

И тут Шура услышал свистки, топанье ног, хохот. Симпатии зала сменились злыми наемниками: «Брось, пацан! Пойди за мамкину сиську подержись», — грохотала галерка. Заливисто хихикал кто-то совсем рядом в партере. Все было кончено. Провал. Позор…

Вдруг, перешагнув через три кресла и невысокий барьер манежа, рядом с Шурой очутился тот самый бородач, который первым начал кричать «допусти мальчишку». Дорогой костюм, казалось, вот-вот лопнет на его могучих плечах. В руке — трость с золотым набалдашником. Во рту — сигара.

Аккуратно положив трость на барьер, бородач взял у Шуры железный прут и внимательно его осмотрел. Зрители притихли, с нетерпением ожидая, что сообщит им новое действующее лицо этого полного неожиданностей представления.

Бородач продолжал рассматривать прут. И лишь когда с галерки раздался крик: «Эй, ты там, в чем дело-то, что глазеешь», — он заговорил медленно, почти не повышая голос. «Дамы и господа, — зазвучал над ареной его несильный, но звонкий бас. — Мальчик согнул прут. Извольте убедиться». Он взял стальной стержень за оба конца и поднял над головой. Действительно, изгиб был. Маленький, но явственно видный изгиб на знаменитом стальном пруте Вани Пуда. Тут началось нечто невообразимое. Аплодисменты, топот, свист, треск скамеек и кресел — все смешалось в один нестройный гул. Шура снова был героем толпы.

Напрасно потерявший всю свою солидность Ваня Пуд пытался перекричать эти сотни глоток и убедить взбудораженных посетителей балагана в том, что не мальчик согнул прут. «Это все он, он сделал! Покрутил, покрутил, да и подогнул немного!» — вопил Ваня, тыкая пальцем в невозмутимо улыбающегося бородача. Но его никто не слушал. Человек, еще несколько минут назад бывший воплощением силы, кумиром ярмарки, больше не существовал — на арене остался просто толстый, суетливый, потный да еще смешно выряженный в полосатое трико мужичок.

Среди всей этой суматохи только штальмейстер, бородач и Шура сохраняли относительное спокойствие. Шура просто не знал, что делать. Руки вдруг стали ему мешать, он то прятал их за спину, то глубоко засовывал в карманы, то скрещивал на груди, а потом опять тут же прятал за спину. Бородач безмятежно улыбался, опираясь на свою форсистую трость. А штальмейстер, внимательно вглядываясь в бушующий зал, оценивал обстановку. И оценил ее правильно. Теперь, когда мальчик согнул прут, пусть согнул чуть-чуть, пусть сомнительно, он ли это сделал или ему помог удивительный бородач, — количество желающих померяться силой с Ваней возрастет. Пуд побежден, и немало найдется людей, готовых показать свое превосходство над поверженным кумиром.

Придя к этому выводу, штальмейстер поднял руку и хорошо тренированным голосом прокричал: «Господа, продолжаем! Желающие принять участие в состязании — прошу на арену».

Конца выступления наш герой не видел. Сжимая в руке денежную бумажку, он вышел из цирка вместе с бородачом, и их тут же впитала в себя плотная, пестрая ярмарочная толпа. У какого-то павильона бородач остановился, положил Шуре руку на плечо и сказал: «Ну, прощай. Как-нибудь встретимся. Кучкин я, борец, не слыхал про такого? — Потом, чуть подумав, добавил: — Прут-то я действительно немного того, подогнул. Но ты парень здоровый. Еще не то делать сможешь. А что сжулил, так ведь в цирке без этого не проживешь». — И бородач, добродушно хохотнув, исчез в базарной толкучке.