Дмитрий Мережковский - Св. Тереза Иисуса

Матери нет у меня; Ты – моя Мать! Нет отца у меня; Ты – мой Отец!

«Как утешает кого-либо мать, так утешу Я вас», – скажет Господь и пророку Исайи, который научился, может быть, во дни Вавилонского плена тому, что Бог есть не только Отец, но и Мать (Ис. 66, 13).

В первом Эоне, веке-вечности мира – в Ветхом Завете, совершает человечество путь от Матери к Сыну, а в Эоне втором, в Новом Завете – путь обратный – от Сына к Матери. Весь религиозный опыт св. Терезы, Экстаз, и движется бессознательно («многое можно знать бессознательно», верно и глубоко понял Достоевский) по этому пути от Сына к Матери-Духу. Кажется, сама Тереза не сознает, как важно то, что она говорит о постоянном в ее душе присутствии трех Божественных Лиц Троицы: «Эти Три Лица открываются душе, говорят с нею и дают ей разумение слов Господних: «Я приду с Отцом Моим и Духом Святым , и обитель сотворим у того, кто любит Меня» (в слове Господнем, Ио. 14, 23, ничего не сказано о Духе, – Тереза прибавляет о Нем от себя). «Слышать эти слова и даже верить в них, – как далеко отстоит от того, чтоб их почувствовать!.. Но после того как душа получает эту милость, она удивляется с каждым днем все больше, потому что ей кажется, что эти Три Божественных Лица не покидали ее никогда, и ясно видит она, что Они находятся внутри ее, как в глубочайшей бездне».

Есть во всем религиозном опыте христианства догмат – отвлеченная мысль о Троице, но нет, или почти нет того живого чувства Трех, которое изменило бы и двигало жизнь, а в религиозном опыте св. Терезы чувство это есть в высшей степени; с него-то и начинается для нее Экстаз.

Если на первой ступени лестницы, восходящей к Экстазу, – тишина перед бурею, то вторая ступень – «восхищение», «исступление», arrobamiento, – уже начало бури.

«Бывают с вами, Шатов, минуты вечной гармонии?.. – спрашивает Кириллов в „Бесах“ Достоевского. – Есть секунды, – их всего зараз приходит пять или шесть, и вы вдруг чувствуете присутствие вечной гармонии, совершенно достигнутой. Это не земное; я не про то, что оно небесное, а про то, что человек в земном виде не может перенести. Надо перемениться физически, или умереть. Это чувство ясное и неоспоримое. Как будто вдруг ощущаете всю природу и вдруг говорите: да, это правда. Бог, когда мир создавал, то в конце каждого дня создания говорил: „Да, это правда, это хорошо“. Это… это не умиление, а только так, радость. Вы не прощаете ничего, потому что прощать уже нечего. Вы не то что любите, – о – тут выше любви! Всего страшнее, что так ужасно ясно и такая радость. Если более пяти секунд – то душа не выдержит и должна исчезнуть. В эти пять секунд я проживаю жизнь и за них отдам всю мою жизнь, потому что стоит. Чтобы выдержать десять секунд, надо перемениться физически».

Кажется, вся телесно-душевная болезнь Терезы и есть не что иное, как эта «физическая перемена», нужная для тех страшных «десять секунд вечной гармонии».

«Берегитесь, Кириллов, – остерегает Шатов, – я слышал, что именно так падучая начинается. Мне один эпилептик подробно описывал это предварительное ощущение пред припадком, точь-в-точь как вы; пять секунд, и он назначал и говорил, что более нельзя вынести».

Точно так же описывает и Тереза начало «Восхищения», похожее на «каталепсию», столбняк или обморок: «Мало-помалу все труднее становится дышать… естественная теплота тела исчезает… руки холодеют, как лед, и коченеют, как палки; тело остается в том положении, стоячем или коленопреклоненном, в каком застало его Восхищение, а душа погружается в блаженство» – в «невыносимое больше пяти секунд чувство вечной гармонии». «Берегитесь, так начинается падучая», можно бы и св. Терезу остеречь, как «бесноватого» Кириллова. Впрочем, она и сама знает, как это опасно: «Разум и память находятся тогда в состоянии, подобном сумасшедшему бреду; это может иметь очень дурные последствия, и с этим надо быть осторожным».

«Богоодержимость», katochê, – одно из имен Экстаза в древних Дионисовых таинствах. Исступленная Сибилла Виргилия «силится сбросить одержащее ее божество, как бешеный конь сбрасывает всадника, но, укрощаемая ударами и толчками бога, принуждена вещать, с пеною у рта». Другое имя Экстаза в тех же таинствах – «безумие», mania, от mainesthai, откуда и слово «Мэнады», «Безумные», – жрицы бога Диониса. С «жалом овода», oistros, сравнивается Экстаз в тайном учении Орфиков. Имя Диониса – oistrêeis, oistromanês, значит: «оводом жалящий», «исступляющий, как овод». Лисса, богиня бешенства, исступляет Мэнад у Эсхилла: «Судорога подходит и распространяется вверх до темени, как пронзающий укус скорпиона».