Н. Райхесберг - Адольф Кетле. Его жизнь и научная деятельность

Еще несколько месяцев спустя Ольберс писал Кетле следующее: «Память о Вашем приятном, но, к сожалению, слишком кратком посещении меня с Шумахером [3]всегда мне дорога. Если бы я был уверен, что Вы не особенно будете ревновать ее к семидесятивосьмилетнему молодому человеку, то я сказал бы вам, что я с того времени остался пламенным обожателем Вашей прелестной и милой супруги».

В Берлине Кетле сразу попал в большой кружок знаменитых ученых. Тут был и физик Поггендорф, известный изобретатель гальванометра и издатель журнала «Annalen der Physik und Chemie», знаменитого литературно-биографического словаря и истории точных наук. Тут был и химик Мичерлих, открывший так называемый изоморфизм, то есть способность некоторых химических субстанций принимать одинаковые или, по крайней мере, весьма подобные кристаллические формы. С Мичерлихом Кетле, впрочем, познакомился еще в Париже, в доме знаменитого французского физика Френеля. Были также астрономы Энке, Грелле и другие.

В Берлине же он имел случай познакомиться со знаменитым Мендельсоном-Бартольди, начавшим тогда только что свою музыкальную карьеру. Жена Кетле подружилась с сестрою Мендельсона – Фанни Гензель. Все время пребывания Кетле в Берлине дамы обыкновенно встречались по вечерам то в доме Мендельсона, в саду которого Кетле делал между прочим свои наблюдения над магнитной стрелкой, то на квартире последнего. Кроме взаимных личных симпатий, их связывала еще и страстная любовь к музыке, – связь, которая питала их дружбу много-много лет.

Из Берлина Кетле отправился в Веймар, где тогда праздновали 80-летний юбилей Гете. Кетле намерен был оставаться здесь только одни сутки, но радушный прием, оказанный ему маститым юбиляром, заставил его пробыть в Веймаре целых восемь дней. Знаменитый немецкий поэт и не менее славный естествоиспытатель был в это время чрезвычайно занят своими оптическими опытами и теорией цветов, и в своих беседах с Кетле каждый раз возвращался к этому предмету. Узнав, что Кетле намерен посетить съезд немецких естествоиспытателей, имеющий быть в Гейдельберге в сентябре того же года, Гете, как рассказывает Кетле, обратился к нему со следующими словами: «Итак, вы будете на этом большом рынке науки, куда каждый приходит выкладывать свой товар, указывая на все его достоинства и стараясь в то же время всеми силами умалить достоинства товаров своего соседа [4]. Вот и я один из таких соседей. Признаюсь, что мне очень любопытно знать, что там будут говорить о моих исследованиях». Далее Гете взял у Кетле обещание, что тот, не стесняясь никакими соображениями, сообщит ему всю правду относительно этого предмета. Насколько Кетле выполнил данное им обещание, нам трудно сказать, во всяком случае, он взял на себя не особенно приятную задачу, выполнить которую было тем труднее, что воззрения Гете подверглись со всех сторон чрезвычайно сильным нападкам.

Посетив затем еще несколько немецких городов и побывав на конгрессе в Гейдельберге, Кетле вернулся в Брюссель в надежде, что за время его отсутствия работы по постройке здания обсерватории значительно подвинулись вперед. Можно себе представить его разочарование, когда он застал работы почти в том же состоянии, в котором он их оставил. После долгих и неприятных пререканий с архитектором, за спиной которого стоял весь муниципалитет Брюсселя, Кетле решил не вмешиваться больше в это дело, оставив все на произвол судьбы, тем более, что после отставки министра Фалька настроение в правительственных сферах изменилось не в его пользу вследствие открытой симпатии Кетле к оппозиции.

Ввиду этого обстоятельства Кетле, пробыв в Брюсселе всего около пяти месяцев, опять собирается в дорогу. В марте 1830 года он просит у правительства позволения отправиться на свой счет за границу, главным образом в Сицилию, мотивируя свою просьбу тем, что ему необходимо познакомиться с устройством итальянских обсерваторий. Позволение было ему дано, и в середине мая мы встречаем его уже в Париже, откуда он затем через Женеву отправляется в Италию, а оттуда уже ему суждено было вернуться в свое отечество, освобожденное от нидерландского режима, против которого оно боролось чуть ли не с первого дня основания Нидерландского королевства.

Весть о вспыхнувшей в Бельгии в августе революции, приведшей два месяца спустя к отделению этой страны от Голландии и к образованию самостоятельного Бельгийского королевства, застигла нашего путешественника по дороге в Рим, но не произвела на него никакого особенного впечатления. Несмотря на свое сочувствие делу революционеров, восставших против угнетения бельгийской национальности нидерландским правительством, заботившимся, главным образом, об интересах голландской части королевства, а также против попирания ногами со стороны того же правительства и без того не особенно обширных прав личности и гражданина, гарантированных конституцией 1815 года, Кетле не принимал никакого участия в политической жизни своей страны. Он продолжал спокойно свое путешествие, хотя, впрочем, отказался от мысли поехать в Сицилию, и только в конце октября вернулся обратно в Брюссель.