Валентин Яковенко - Огюст Конт. Его жизнь и философская деятельность

Учение Огюста Конта, позитивизм, – весьма крупное явление в умственной жизни современной Европы. Конт пытался создать всеобщее учение: философское, научное, социальное, религиозное. Едва ли можно указать один хоть сколько-нибудь существенный вопрос из любой сферы, которого он бы не затронул. Естественно поэтому, что он должен был вызвать к себе самое разнообразное отношение. Приведем мнения некоторых писателей и попутно постараемся выяснить, насколько учение Конта в целом и в своих главных частях можно считать принятым или отвергнутым в настоящее время. При этом я обойду молчанием как не представляющих для нас в данном случае интереса писателей, стоящих на почве учений, уже отживших и отживающих свое время. Возьмем сначала, собственно, положительную философию Конта. Наряду с писателями, признающими ее от альфы до омеги, мы встречаем других, относящихся к ней довольно-таки скептически. Так, известный ученый Гексли писал еще в 1869 году:

«Когда я изучал характерные черты положительной философии, то нашел в ней весьма мало, я могу даже сказать, решительно ничего такого, что имело бы какую-нибудь научную ценность, и взамен того нашел много особенностей, столь же противных самой сущности науки, как и все, что есть противоположного в католическом ультрамонтанстве».

Г. Лесевич, обладающий обширными познаниями относительно движения философской мысли в современной Европе, делает такую оценку Конта в своем последнем сочинении:

«Конт, хоть и угадал, что впредь философия должна строиться на научных основах, но, взявшись за дело, с первого же шага пошел по старой тропе догматизма и вместо системы научной философии дал нам схему наук, в которую едва-едва вкраплены намеки на философский критицизм и которая слишком часто прогибается в наивный реализм, лишающий ее значительной доли того философского значения, какое она могла бы получить в руках мыслителя, соединяющего в себе с природною силою достодолжную философскую подготовку… Так как, к несчастью, философские знания О. Конта были скудны и философское его развитие поэтому стояло на уровне невысоком, то в результате оказалось, что, кинув бессознательно две-три беглых критических заметки, он все свои силы потратил сперва на построение схемы, долженствовавшей при развитии критического начала отойти на второй план, а потом и совсем сбился на бесплодную почву реабилитации мистицизма…»

Наряду с этим Милль говорит, что философия Конта

«…представляет простое признание традиций всех великих умов науки, открытия которых сделали человечество тем, чем оно является в настоящее время».

Льюис идет еще дальше.

«В „Курсе положительной философии“ Конта, – говорит он, – мы находим величайшую по своей глубокой истинности философскую систему, которую когда-либо создавал человеческий ум; некоторые недостатки в деталях, впрочем, совершенно неизбежные, не должны заслонять величие целого, и мы не должны забывать, чем мы обязаны великому основателю позитивной системы».

Несмотря, однако, на эти противоречивые заключения, казалось, что мысль, положенная Контом в основу своего учения, – а именно, что философия должна представлять систематизацию научных обобщений, – вполне правильное утверждение. Но тут мы наталкиваемся на следующие любопытные слова Гексли.

«Что же касается его (Конта) философии, – говорит он, – то я отделяюсь от нее, ссылаясь на его собственные слова, переданные мне старым контистом, ныне одним из знаменитых членов французского института, Шарлем Робеном: „Философия есть непрерывное усилие человеческого ума достичь покоя; но ей непрерывно мешают последовательные успехи науки. Поэтому философ принужден каждый вечер пересматривать синтез своих воззрений; и настанет время, когда у рассудительного человека не будет иной вечерней молитвы“».

Таким образом, стараясь свести философию к науке, не приходим ли к отрицанию и ненужности всякой философии и даже к невозможности ее? Едва ли. Может быть, ежедневный прибой научной мысли и заставляет передовых ученых ежедневно же «переделывать синтез своих воззрений». Но что касается обыкновенных смертных, той массы, которая в философии ищет руководящего начала для осмысленной деятельной жизни, то они успевают прожить целую жизнь прежде, чем свет действительно новых научных открытий успеет проникнуть в их создания. И это не потому только, что тьма с трудом уступает свету. Тут и сами качества этого ежедневно возгорающегося света имеют значение. Пока дело происходит в маленьких кабинетах ученых, им может еще казаться необходимым ежедневно менять свои воззрения под влиянием ежедневных новых открытий; но как только эти ежедневные открытия начинают усваиваться всею массою мыслящего человечества, так и оказывается, что они сплошь и рядом могут спокойно уживаться с прежними воззрениями, которые всегда бывают (раз это действительно жизненные воззрения) достаточно широки и эластичны, чтобы усвоить и переработать массу новых научных открытий. Философия, как синтез научных воззрений, как система миропонимания, как руководство к осмысленной жизни, – возможна и необходима. Если это так, то заслуга Конта, понявшего, что суть философии вовсе не в критике, и успевшего единичными усилиями своего ума обобщить всю массу современных ему научных знаний (конечно, не без промахов, даже грубых), поистине громадная. Труд его до сих пор остается единственным в этом роде трудом как продукт работы одного ума. Затем Конт доказал и показал, что философия, стремящаяся не только разрушить старые традиционные верования, но и послужить руководством для положительной творческой деятельности человечества, должна перенести свой центр тяжести в сферу социальных явлений. К этой стороне его философии мы и обратимся теперь. Тут мы наталкиваемся на еще более противоречивые взгляды, чем при оценке Конта как автора собственно «Курса положительной философии». Что же касается, в частности, учения Конта относительно будущего социального строя и того пути, каким следует идти к достижению его, то в этом отношении почти все писатели, за исключением небольшой кучки последовательных контистов, отказываются следовать за ним.