Михаил Филиппов - Михаил Скобелев. Его жизнь, военная, административная и общественная деятельность

Второй период боя состоял уже в занятии города Ловчи и построении в нем войск, затем в атаке укрепления против берега Осмы с ключом позиции – заречным редутом. Занятие Ловчи производилось по личному указанию Скобелева. Город был очищен, дома заперты, улицы пустынны; кое-где виднелись следы грабежа и разрушения. С появлением русских войск стали показываться одиночные болгары, довольно безучастно смотревшие на нас. Эти самые болгары принимали русских раньше, 5 июля, как освободителей; но с тех пор много воды утекло. Неудачи Шильдера-Шульднера и Криденера, отступление Гурко и зверства турок в долине Тунджи, занятие Ловчи турками – все это подействовало на болгар угнетающе. Но в отряде Скобелева, пишет Куропаткин, все понимали чувства болгар и, глядя на враждебные их лица, редкий допускал слова укора.

Бой в городе продолжался недолго. Во время боя один из батальонов Эстляндского полка, состоявший из молодых солдат, побежал через кладбище, прячась от турецких пуль. Скобелев, увидев это, чтобы дать урок, приказал выстроить батальон посреди кладбища, лицом к неприятелю и, выбранив людей за беспорядок, велел проделать ружейные приемы.

“Турки, – пишет Куропаткин, – начали сыпать пули, но солдат на войне делает чудеса: ни град пуль, ни вид в первый раз в жизни раненых товарищей не помешали остальным чисто выделывать приемы. Добившись желаемого спокойствия, генерал Скобелев уже не считал полезным дальнейшее форсирование сил солдат и приказал вести батальон по назначению, что и было исполнено в полном порядке”.

Последним моментом боя было движение на правый фланг турок. Семь батальонов, имея во главе самого Скобелева, с барабанным боем и с распущенными знаменами двинулись штурмом на путь отступления турок, еще сильных в их грозном редуте. Вид этой свежей массы войск, идущих, как на ученье, с музыкою, отрезать последний путь к спасению, подействовал на турок потрясающим образом. Их отчаянная энергия была сломлена. Турки дрогнули, и сражение обратилось в бойню. Многие в беспамятстве бросились из редута и соседних траншей к северу, где все пали под пулями и штыками нашей пехоты. В несколько минут все было кончено; кавалерия уже гнала небольшие остатки восьми турецких батальонов [5].

Бой под Ловчею окончился, таким образом, полным поражением турок. Неприятель был почти истреблен. По показанию болгар, только 400 турок спаслись на Микре. Если это и преувеличено, то достоверно известно, что наши зарыли 2200 турецких трупов. Сами турки определяют свои потери в 2000 человек; наши потери достигли 1516 убитыми и ранеными. Принимая во внимание могущество позиции и дальнобойность турецких орудий, эту победу под Ловчей, одержанную главным образом Скобелевым, следует считать одним из самых блистательных дел всей кампании.

Действия турецкой артиллерии были действительно изумительны и обусловлены исключительно высоким качеством орудий: пять турецких орудий до конца боя удачно боролись с 92 русскими. После этого можно оценить по достоинству слова того русского генерала, который в 1882 году сказал на могиле Скобелева: “Дайте мужикам топоры и поставьте во главе их Скобелева, – у вас готова лучшая в мире армия”. Конечно, сам Скобелев предпочел бы крупповские орудия не только топорам, но и плохим русским пушкам. Он был слишком предан военной науке и искусству, чтобы верить в действенность топора, хотя бы и в руках руководимого им солдата.

Вообще при описании боевой деятельности Скобелева всего менее уместны преувеличения: эта деятельность говорит сама за себя, и всем говорящим и пишущим о Скобелеве не мешало бы помнить приказ по войскам, данный им своему отряду накануне Ловчинского боя. В приказе этом нет ни одной громкой фразы, никакого надутого пафоса и, наоборот, сказано: “Ура!” кричать только в том случае, когда неприятель действительно близок”.

Взятие Скобелевым Ловчи в значительной мере облегчило действия под Плевной. К сожалению, план этих действий был недостаточно обдуман, и стоявших под Плевной войск было недостаточно. Куропаткин откровенно высказывает, что предприятия, затеянные 25 августа, казались большей частью “необычайными и малосбыточными”.

К рассвету 26 августа началась установка батарей. Ночь перед этим была теплая, войска двигались, стараясь не производить шума, не дозволялись ни разговор, ни курение. Настроение у всех было серьезное. Отряды князя Имеретинского и Скобелева находились с южной стороны Плевны, к западу от Тученицкого оврага. Беспечность турок значительно обеспечила занятие нами передовых позиций еще с вечера 25 августа без всякого боя. К 6 часам утра 26 числа раздался напряженно ожидаемый сигнал – залп из 12-орудийной осадной батареи. Первоначально огонь с нашей стороны был лихорадочный, ожесточенный; турки опешили и отвечали не сразу, но затем начали отвечать весьма метким методичным огнем из своих страшных орудий: на этот раз наши войска стояли так близко, что дальнобойность не причиняла нам особого вреда, тем не менее огромные неприятельские гранаты своим шипением пугали непривычных солдат. Казак Дукмасов, впоследствии ставший ординарцем Скобелева, подъехав к отступавшим солдатам Калужского полка, закричал: “Как вам не стыдно! А еще скобелевские герои!” Репутация Скобелева после Ловчи была уже чрезвычайно велика во всей армии. Казаки поскакали и вернули солдат. Несколько минут спустя те же калужцы двинулись в атаку с таким рвением, что овладели даже третьим гребнем и преследовали турок до зеленогорного ручья и далее, пока турецкие резервы не отбили их. Как раз в это время Дукмасов увидел группу всадников, впереди которой особенно выделялся на белой лошади молодой генерал. Это и был Скобелев, который велел Дукмасову вернуться на позицию и подобрать всех раненых.