В Белой Руси гуляли загоны под начальством своих атаманов: Небабы, Кривошапки, Хвеська и других. Города Гомель, Львов, Брахин, Пинск, Могилев побывали в руках мятежников. Даже в Червонной Руси под Львовом и в самом Львове, где поляки чувствовали себя, как дома, было далеко не спокойно. Был даже случай открытого возмущения хлопов. “Везде около Львова, – писал один местный обыватель, – поляку и жиду опасно проехать по дороге: подстерегают, нападают, убивают, мучат. Вся Русь дышит злобою ко всему католическому и шляхетскому!”
Медлительность Хмельницкого. – Сейм. – Посылка комиссаров. – Польское войско и польские паны. – Разгром шляхты под Пилявою. – Осада Львова. – Недовольство черни. – Осада Замостья. – Разговоры на сейме. – Избрание Яна Казимира. – Первые шаги нового короля. – Универсал Хмельницкого. – Въезд в Киев. – На вершине славы. – Решимость “кончать ляхов”. – Сношения с Москвою. – Переговоры с польскими комиссарами. – Поздно! – Война за веру и народ. – Больше дипломат, чем строитель
Так стремительно разгоралось пламя восстания, пока Богдан Хмельницкий стоял под Белой Церковью и вел разные дипломатические переговоры. Он отправил, как мы говорили, депутацию на сейм, приглашал к себе Киселя для переговоров, вел переписку с пограничными московскими воеводами. Он согласен был, по-видимому, идти на мировую с поляками. Но не без его, конечно, ведома и даже не без его согласия разносили во все стороны южнорусской земли пламя восстания казацкие и холопские загоны. Нужно было воспользоваться моментом, нагнать страх на панов, пока они еще не успели прийти в себя и собраться вокруг удалого воина, хотя бы такого, как Вишневецкий, разорить их поместья, показать им воочию все их бессилие и тем вынудить на такое соглашение, какое было бы наивыгоднее для казаков. Неистовства же народа никоим образом не падали на него лично; все это было делом рук разных Кривоносое, Ганжей и им подобных, в то время, как с польской стороны Вишневецкий, например, лично распоряжался казнями и придумывал всевозможные муки. В таком виде он представлял дело в Варшаве и медлил с военными действиями, хотя и приготавливался к ним, выжидая, какой ответ от сейма привезут казацкие депутаты.
В Польше наступило тревожное время безвластия. Владислав умер, не оставив наследника. Предстояли выборы нового короля. В стране, где каждый великопоместный магнат мог питать тщеславные мысли о королевском сане, такой момент был далеко не безопасен для всего государства. Но собравшийся теперь в Варшаве сейм только выслушал извещение о смерти короля и занялся главным образом обсуждением вопроса о подавлении казацкого мятежа. Первым делом решено было послать против мятежников войско, для чего набрать из провинций 36 тысяч человек в виде земского ополчения. На беду, государственная казна оказалась пуста, в ней, как доложил сейму министр финансов, было всего 76 тысяч злотых; из русских провинций поступление доходов за всеобщим разорением прекратилось, да и из самой короны (Польши) значительно уменьшилось. На этот раз, следовательно, паны не могли даже откупиться от татарской орды, помогавшей казакам. Решено было нанимать в войско преимущественно шляхтичей и чужеземцев, хлопов же избегать, так как на их верность нельзя было положиться. Во главе ополчения поставили трех предводителей: Заславского, Конецпольского и Остророга. Паны опасались диктатуры, кажется, больше, чем казацкого разгрома; они побоялись вручить предводительство Иеремии Вишневецкому, несмотря на все его военные заслуги и популярность, какой он пользовался среди войска; побоялись, быть может, именно вследствие этих его достоинств, хотя он был, бесспорно, самый подходящий человек для роли полководца.
Вопрос же, чем вызвано народное волнение, сейм стал обсуждать уже после того, как порешил подавить его силой. Призвали казацких депутатов. Они дали объяснения, известные нам по инструкции и письму Хмельницкого. Между панами возникло разногласие. Одни стояли за беспощадное подавление восстания, не входя в рассмотрение причин, вызвавших его. Другие были благоразумнее и говорили:
“Не надо бранить казаков за то, что они якшаются с татарами; можно обратиться к самому аду, лишь бы избавиться от такого рабства и утеснения, какое они терпели~ Казацкий комиссар был поляк, полковники – поляки, гарнизоны на Запорожье состояли постоянно из поляков~ Можно бы и суд установить для тех, которые вздумали бы обижать и притеснять казаков~ Я советую, чтобы казаки были удовлетворены во всем”.
Читать дальше