Каринэ Фолиянц - Грехи и святость. Как любили монахи и священники

Объявили о помолвке. Девушка жила в счастливом нетерпении. «Все кричали: “Ох, как она щаслива!” Моим ушам не противно было это эхо слышить». Наконец, помолвка состоялась, и самым торжественным образом. Как сообщают современники, празднование помолвки Долгорукого и Шереметевой в декабре 1729 года, накануне Рождества, было невероятно пышным. Министры и иностранные гости, все родные и близкие, музыка, бесчисленные богатые подарки – все это ждало юную Наталью и ее красавца Ивана на помолвке! Обрученные обменялись кольцами огромной по тем временам стоимости – двенадцать и шесть тысяч рублей. В небе по случаю помолвки зажглось бесчисленное количество огней от фейерверков. Гостей развлекали всевозможными способами, на впечатляющее торжество собрался народ и радостно приветствовал молодую невесту. Наталья после свадьбы (которую назначили на январь) должна была стать первой фрейлиной будущей государыни.

К сожалению, отзывы современников о князе Иване вызывают некоторые сомнения по поводу умилительного заявления историка XIX века Дмитрия Александровича Корсакова, писавшего, что «Иван Алексеевич серьезно и глубоко полюбил эту прекрасную девушку». Брак, с его стороны, вполне мог быть браком по расчету. Но и в этом ничего ужасного не было, среди знати принято поддерживать «кровь» и… состояние.

Однако пока влюбленная девушка грезила о предстоявшей свадьбе и будущем семейном счастье, события при дворе шли своим чередом…

Внезапно заболел юный император Петр II. Шестого января 1730 года в День водосвятия на Москве-реке рубили прорубь, народ собрался поглазеть на смельчаков, пожелавших окунуться в освященную воду. Приехал посмотреть и император. Простуда, которую получил он в этот морозный день, оказалась роковой; болезнь быстро развивалась, и вскоре все увидели… явные следы оспы! В ночь на 19 января 1730 года – назначенный день свадеб Петра II и Екатерины Долгорукой, а также Ивана Долгорукого и Натальи Шереметевой – император умер. В эту ночь Долгорукие, в отчаянии, что их план рушится как карточный домик, предприняли попытку спасти положение: на совещании их клана была составлена «духовная» – завещание – от имени Петра II, согласно которой умирающий царь передавал престол своей нареченной невесте, Екатерине Долгорукой. Инициатором этой авантюры был князь Алексей Григорьевич Долгорукий.

На заседании Верховного тайного совета он потом предъявил «некое письмо, якобы Петра II завет», но «на это письмо не обратили внимания». Дело было слишком серьезно: прямая мужская ветвь Романовых со смертью Петра II обрывалась. Долгорукие были вынуждены, скрепя сердце, согласиться на предложение князя Дмитрия Михайловича Голицына – практически главы Верховного тайного совета – пригласить на российский престол курляндскую герцогиню Анну Ивановну – дочь царя Ивана Алексеевича, старшего брата Петра Великого.

Приехавшая же в начале февраля 1730 года править Россией Анна Ивановна сразу невзлюбила Долгоруких – ведь они покушались на российский престол. Очень быстро стало понятно, что им грозит опала.

Все грезы и мечты закончились. Девичье счастье длилось всего двадцать четыре дня…

Князь Иван устремился к своей невесте в надежде найти сочувствие и поддержку. В такой ситуации в искренности Ивана не приходится сомневаться, ведь он оказался в полной изоляции. И он не ошибся в своих надеждах: Наташа всем сердцем сочувствовала своему жениху. Обливаясь слезами, молодые люди поклялись быть друг другу верными до конца. В следующие дни стало ясно, что положение Долгоруких будет только ухудшаться, и родственники настоятельно советовали Наташе отказать жениху. Но она этого не сделала.

«Я довольно знала обыкновение своего государства, что все фавориты после своих государей пропадают; чего было и мне ожидать? И так я плакала безутешно. Свойственники… стали меня уговаривать, что… можно этому жениху отказать, когда ему будет худо; будут другие женихи… Это предложение так мне тяжело было… Войдите в рассуждение, какое это мне утешение и честна ли эта совесть, когда он был велик, так я с радостью за него шла, а когда он стал несчастлив, отказать ему? Я такому бессовестному совету согласиться не могла; а так положила свое намерение, когда, сердце одному отдав, жить или умереть вместе, а другому уже нет участия в моей любви. Я не имела такой привычки, чтоб сегодня любить одного, а завтра другого; я доказала свету, что я в любви верна».