Каринэ Фолиянц - Грехи и святость. Как любили монахи и священники

Эта неувядающая сирена обладала даром очаровывать всех мужчин и женщин, которые встречались на ее жизненном пути. Надо сказать, что в жизни Нинон (правда, много-много позже) был еще один священник – аббат де Жедуаэн, восьмидесяти лет от роду. Несмотря на годы, это был весьма крепкий мужчина. Куртизанка целый месяц томила возлюбленного и отдалась ему в тот день, когда и ей исполнилось восемьдесят! Целый год длилась эта связь, однако ревность аббата заставила Нинон расстаться с ним.

Но вернемся к де Шолье. К концу жизни святой отец увлекся стихосложением и написал целую апологию непостоянства, которому верно следовал в жизни. Есть весьма неточный перевод этих стишков, но общий смысл их можно понять: «Для чего нам искусство наслаждения, если впереди нас не ждет перемена? Если привязать себя навсегда к одному пастушку, что тогда можно делать и о чем говорить? Так давайте любить и изменять, – пусть нежность длится не дольше наших наслаждений!»

Шли годы, аббат состарился и стал страдать подагрой (говорят, что эта болезнь особенно часто настигает тех, кто склонен к забавам Венеры и Бахуса), но в возрасте восьмидесяти восьми лет он вновь расцвел. О причине несложно догадаться, – он опять влюбился, да так, как никогда прежде! Ее звали мадемуазель Делонэ. Но это имя мало кому что говорит. Эту даму мы знаем под другим именем – мадам де Сталь. Она была одной из немногих женщин-писательниц XVIII века.

Прежде возлюбленными аббата были и актрисы, и танцовщицы, и великосветские дамы. Шолье ухаживал за мадемуазель Делонэ с шармом, достойным его долгого опыта и приличествующим его возрасту. Но это была любовь! Старик понимал, что уже не сможет завоевать ответное чувство, а потому постарался добиться хотя бы привязанности молодой женщины. Для этого он избрал путь безграничной преданности.

Каждый день он посылал к дому будущей литературной знаменитости карету – на случай, если ей захочется покататься. И совершенно не обижался, если в этой карете она отправлялась навестить своего более молодого и пылкого друга, вместо того, чтобы повидать его, почти девяностолетнего Шолье. Он был мудр. А потому мадемуазель принимала его ухаживания. Он посылал ей книги и конфеты и покровительствовал всем ее молодым друзьям и подругам… Есть что-то печальное и трогательное в этой последней, старческой и платонической любви аббата де Шолье.

Когда в 1720 году разнеслась весть о кончине знаменитого Шолье, эту новость сочли шуткой – одной из тех, коими славился сам аббат…

Старого священника из Фонтене в полночь поднял с постели лакей аббата и сказал, что привез гроб с телом своего хозяина. Кюре отказался служить панихиду и велел везти гроб прямо на кладбище, но вовсе не потому, что был каким-то злодеем, а лишь в силу своего неверия в настоящую смерть легендарного де Шолье. Все происходящее он счел за розыгрыш.

Но лакей настаивал. Кюре был потрясен, когда увидел, что в гробу действительно лежит Шолье, да еще и в облачении священника. Все, кто знал аббата, были поражены до глубины души – он казался бессмертным, потому что был добродушен, жизнелюбив и могуч!

Вольтер писал герцогу де Сюлли о кончине «вечного аббата Шолье, который вскоре предстанет перед Всевышним, и если приятные и изысканные стихи помогут спасти душу в загробном мире, то аббат отправится прямо в Царствие Небесное. Он был последним представителем века, прославившегося своей учтивостью».

Кстати, Вольтер дружил еще с одним знаменитым священником, который, подобно Шолье, любил баловаться сочинениями фривольного содержания. Звали этого священника Клод де Вуазенон. Современники отмечали, что произведения Вуазенона были куда как скабрезнее стихов де Шолье. Правда, некоторые его сочинения даже ставились в театре.

Про одну из актрис, мадам Фавар, говорили, что для нее Вуазенон «был скорее вторым мужем, чем любовником». Эта дама, ее супруг и аббат превосходно уживались втроем. Дело в том, что месье Фавар был драматургом, а аббат всегда давал ему ценные советы по части написания пьес. Муж так ценил советы Вуазенона, что, в конце концов, литературно одаренный прелат просто переехал жить в дом к Фаварам. Злые языки утверждали, что, заглянув к Фаварам утром, можно застать в постели мадам Фавар и ее галантного аббата. Это, как говорится, дело обычное. Он читает свой требник, а она говорит «аминь».