Каринэ Фолиянц - Грехи и святость. Как любили монахи и священники

Однако через три месяца аббатиса подала епископу знак на улице, и в следующую ночь он вновь был у дверей церкви. С этого дня он стал являться раз в неделю. На лице Франческо Читтадини утвердилось выражение самодовольства и глупости, которое отмечали все окружающие и которое до крайности оскорбляло высокомерную аббатису.

В конце концов она не выдержала и, наговорив епископу множество оскорбительных вещей, прогнала его от себя.

И вдруг, всего через несколько дней, аббатиса опять вызвала красавца-епископа в церковь. Она объявила ему о своей беременности. Как сказано в протоколах судебного процесса: «При этом известии молодой человек побледнел и от страха лишился всякого соображения».

А у аббатисы началась лихорадка; прибывший врач пообещал помочь и прислал ей повитуху. Эта молодая женщина сразу предложила Елене план. Для его исполнения требовались две монахини, которым можно было бы доверить тайну аббатисы.

Елена долго не решалась открыться кому-либо, но затем собралась с духом и доверилась синьоре Виттории, настоятельнице монастыря, и синьоре Бернарде. Она заставила их поклясться на Евангелии, что они никогда и никому не расскажут о ее ужасной тайне. Впоследствии на допросе монахини показали, что в ужасе ожидали признания в убийстве. Но Елена сказала холодно и просто:

– Я нарушила мои обеты, я беременна.

Монахини стали обдумывать, как бы им скрыть эту тайну от других обитательниц монастыря. Для начала они перенесли кровать аббатисы в келью, которая находилась в самой отдаленной части огромного здания. Там Елена и родила мальчика.

Три недели ребенок находился при матери, и за ней и за младенцем ухаживала все та же повитуха. А затем настало время, когда ребенка нужно было унести из монастыря. Повитуха вынесла сына Елены за монастырские стены, а вскоре покинула и город. Она укрылась в пещере, о которой заранее предупредила аббатису.

Елена тем временем написала Чезаре дель Бене, домоправителю ее любовника-епископа, записку, прочитав которую он немедленно поспешил к указанному в записке месту. Взяв ребенка, доверенный епископа поскакал галопом в город Монтефьясконе. Там он окрестил ребенка в церкви святой Маргариты под именем Алесандро. Чезаре нашел мальчику кормилицу, вручил ей крупную сумму денег и оставил Алесандро у нее.

«Пока все шло благополучно», – замечает автор рукописи. Однако повитуха не выдержала и выболтала тайну Елены. Вскоре о происшедшем знала вся округа.

Молодой епископ Читтадини от страха заболел. Но, несмотря на свою болезнь, решил уехать из Кастро и перед отъездом написал аббатисе следующее письмо:

«Вы уже знаете, что все раскрылось. Итак, если вы хотите спасти не только мою репутацию, но, быть может, и самую жизнь, вы должны, во избежание еще худшего скандала, обвинить во всем Джованни-Баттиста Долери, умершего два дня тому назад; если таким способом вы и не восстановите своей чести, то моей по крайней мере не будет угрожать никакая опасность».

Когда Елена прочитала это постыдное письмо, она громко воскликнула:

– Вот чего заслуживают неразумные девы, предпочитающие красоту телесную красоте духовной!

Недаром она так сильно презирала своего любовника!

О происшедшем в Кастро быстро узнали церковные власти, и тут же был отдан приказ арестовать епископа Читтадини. Вслед за ним была арестована и Елена.

На первом же допросе аббатиса признала себя виновной, но связь с епископом она отрицала, назвав своим любовником Джованни-Баттиста Долери, монастырского адвоката.

Папа римский Григорий XIII приказал, чтобы с процессом поспешили и чтобы его вели со всей строгостью. Всех участников и свидетелей случившегося допрашивали с пристрастием, многих жестоко пытали, били. Большинство монахинь показало, что преступником-прелюбодеем был епископ Читтадини.

«Одна монахиня, – говорится в рукописи, – когда ей пригрозили пыткой, заявила, что виновником преступления является кот, которого аббатиса всегда держала на руках и ласкала. Другая монахиня говорила, что виновником этого преступления может быть ветер, так как в ветреные дни аббатиса всегда бывала в хорошем настроении и выходила на балкон, который был специально построен для этой цели: если в этом месте, бывало, обратишься к ней за какой-нибудь милостью, она никогда не отказывала». Повитуха и кормилица, напуганные пытками, рассказали всю правду.

Молодой епископ, содержавшийся в заключении, был болен или притворялся больным, и допросить его пока было нельзя. А потому каждое заседание суда начиналось с очередного допроса аббатисы.