Людмила Варламова - Александр Грин

Сложности в их отношениях коренилась во многих причинах. Здесь и материальная нестабильность: гонорары начинающего литератора были невелики и нерегулярны. Здесь и увлечение Грина богемной средой, когда он нередко возвращался домой пьяным. Здесь и разница их жизненных устремлений: Вере Павловне хотелось покоя и стабильности, а Грин стремился в самую гущу жизни, желая постичь ее во всем многообразии. Ведь именно реальная действительность служила основой для гриновских экзотических фантазий.

Это отмечали многие исследователи – современники Грина, в том числе один из самых глубоких литературных критиков того времени Аркадий Горнфельд: «Нынешнего читателя трудно чем-нибудь удивить; оттого он, пожалуй, и не удивился, когда прочитав в журнале такие рассказы Грина, как «Остров Рено», «Колония Ланфиер», узнал, что это не переводы, а оригинальные произведения русского писателя.

Что ж, если другие стилизуют под Боккаччо или под XVIII век, то почему Грину не подделывать Брет-Гарта. Но это поверхностное впечатление; у Грина это не подделка и не внешняя стилизация: это свое. <���…> Чужие люди ему свои, далекие страны ему близки, потому что это люди, потому что все страны – наша земля. <���…> Он хочет говорить только о важном, о главном, о роковом: и не в быту, а в душе человеческой» 37.

Книга А.  Грина «Рассказы», на которую откликнулся в своей рецензии Горнфельд, стала еще одним доказательством роста литературного дарования молодого писателя.

Грин уверенно шагал по избранному пути к новым успехам, но внезапно его настигло революционное прошлое.

Летом 1910 года он был неожиданно схвачен агентами охранки, когда возвращался в свою квартиру. Тут же был произведен обыск, и хотя ничего предосудительного найдено не было, Грина увезли в тюрьму.

В донесении начальника петербургского охранного отделения от 19 августа 1910 года сообщалось: «27 минувшего июля, в С.  Петербурге по 6-й линии Васильевского острова, д. №  1, кв.  33, арестован неизвестный, проживавший по чужому паспорту на имя личного почетного гражданина Алексея Алексеева Мальгинова.

Задержанный при допросе в отделении показал, что в действительности он есть Александр Степанов Гриневский, скрывшийся с места высылки из Тобольской губернии, где он состоял под гласным надзором полиции. Гриневский за проживание по чужому паспорту С.  Петербургским градоначальником подвергнут 3-месячному аресту при полиции и по отбытии срока ареста будет препровожден в распоряжение Тобольского губернатора» на 1 год и 7 месяцев для отбывания ссылки 38.

Грин считал, что его арестовали по доносу журналиста Александра Котылева, которому он рассказал, что живет по чужому паспорту. Но документального подтверждения этому нет. Любопытную версию высказал в своих воспоминаниях писатель Николай Карпов: «Как предполагали, выдал Грина его портрет, помещенный в еженедельном журнале «Весь мир», который редактировал доктор Рамм. Охранка разыскивала террориста Александра Степановича Гриневского, а под портретом стояла подпись – А.  С. Грин» 39.

Вера Павловна узнала о случившемся, когда вернулась из Кисловодска, где лечила сердце. В полиции ей рассказали, что Александр Степанович сразу открыл свое настоящее имя и подал прошение о венчании. Она тоже стала в свою очередь хлопотать об этом. Дело продвигалось медленно, а срок ссылки приближался. Наконец разрешение было получено, наступил день венчания.

Вера Павловна подробно описала это событие: «Для девушек моего поколения свадебный ритуал был крупным жизненным событием. К нему следовало приготовиться. Я сшила себе хоть и скромное, но белое платье, а в день венчанья пригласила на дом парикмахера причесать меня и прикрепить фату с флердоранжем. Заранее заказала две кареты: одна приехала за мной, другая – в Арестный дом, за Александром Степановичем. Со мной ехала тетушка и один из шаферов. Грина привезли под слабым конвоем; с ним в карете ехал помощник начальника арестного дома, а на козлах – городовой. В церковь пришел еще шафер и две сестры Александра Степановича: Наталья Степановна и младшая сестра – Екатерина Степановна, приезжавшая тогда погостить к старшей. Однако, несмотря на малое количество званых, церковь была наполовину заполнена незнакомыми штатскими; они же стояли по обеим сторонам лестницы, ведущей во второй этаж, в церковь.

Неловко было проходить мимо этих, в упор смотревших на нас, людей. Также пристально рассматривали нас и барышни-певчие, стоявшие на клиросе. А мы, на беду, шагу ступить не умели, все делали невпопад или по подсказке. У нас не было атласного полотенца, которое стелется под ноги венчающимся. Кто-то, сердобольный, принес вместо него обычное. Требовалось иметь четырех шаферов, так как трудно во все время венчания держать тяжелые венцы, а у нас было только два шафера, кто-то из агентов сменил усталых шаферов. У меня от волнения лопнула нижняя губа, и я очень конфузилась от того, что на ней то и дело выступала капелька крови… Наконец обряд кончился. Повели расписываться и что-то объяснили насчет паспортов, торопили с получением новых. Затем Александру Степановичу следовало вести меня вниз под руку, а мы пошли порознь, да еще Александр Степанович громко сказал: «Ну вот, ты теперь моя законная жена, и я могу, если ты убежишь, вернуть тебя по этапу». Сели каждый в свою карету и поехали в разные стороны» 40.