Матвей Ройзман - Всё, что помню о Есенине

После Ивнева попросил слова Грузинов. Мариенгоф и Шершеневич поднялись с места и молча вышли из комнаты.

Поняв, что его выступление мало повлияло на левое крыло имажинистов, Есенин выступил в толстом журнале с известной статьей «Быт и искусство», одновременно там же напечатав свою «Песнь о хлебе». [27] Журнал «Знамя» № 9, 1921 В статье он писал о самом главном:

«У собратьев моих нет чувства родины во всем широком смысле этого слова»…

Подействовала эта статья на Мариенгофа, Шершеневича, да и вообще на имажинистов? Гораздо больше, чем покажется на первый взгляд. Откроем второй номер «Гостиницы для путешествующих в прекрасном» и прочтем строки из стихотворения Мариенгофа:

Да разве написал бы так раньше Анатолий? А последние его стихи? Привожу первую попавшуюся цитату:

Новый Мариенгоф. М., «Современная Россия», 1927, стр. 35.

Таких строк сколько угодно! В них и слова (Русь, опочило, на юру и т. п.) Есенина, и его тема, и даже его манера.

А Шершеневич? В третьем номере «Гостиницы» он печатает стихи «Июль и я»:

Или:

Вдумайтесь в эти строки! Сразу и не поверишь, что это писал автор «Каталога образов»…

Я уже упоминал, как подверглись влиянию Сергея Грузинов и Кусиков. Меньше всех испытали это влияние Рюрик Ивнев и Николай Эрдман. Хотя Николай в поэме «Автопортрет» [28] Конский сад. М., Изд-во «Имажинисты», 1922 пытается применить есенинский озорной образ, а Рюрик в талантливой книге стихов, [29] Память и время. М., «Советский писатель», 1969 сохраняя свое поэтическое лицо, приходит к есенинской простоте, искренности, граничащей с исповедью, и даже, как Сергей, иногда в последней строфе повторяет первую.

А пишущий на разные темы с Есениным автор этой книги бессознательно заимствовал ритм стихотворения Есенина:

C. Eceнин. Coбp. coч., т. l, cтp. 204.

У меня:

«Пальмы». Изд. Всерос. союза поэтов, 1925, стр. 19

И в том же сборнике стихов появляется цикл моих стихов «Россия». Это ли не влияние Сергея?

Очень характерно, что в то время как Есенин еще был за границей, на заседании «Ордена» Мариенгоф оглашает «Почти декларацию». Она составлена им с участием Шершеневича, в ней есть такие строки: «Пришло время либо уйти и не коптить небо, либо творить человека и эпоху». И далее: «В имажинизм вводится, как канон: психологизм и суровое логическое мышление». И еще: «Малый образ теряет федеративную свободу, входя в органическое подчинение главного образа». Конечно, эти строки льют воду на мельницу правого крыла, на статью Есенина «Быт и искусство», и мы единогласно утверждаем «Почти декларацию», которая появляется во втором номере «Гостиницы».

Да что имажинисты! В день шестидесятилетия Есенина один критик, выступая по радио, перечислил два десятка фамилий известных поэтов, которые обязаны своим рождением Сергею. А вот если бы внимательно изучить, начиная с 1919–1920 годов, все произведения известных и неизвестных поэтов, то их наберется не два десятка, а две сотни! Я пишу об этом уверенно, потому что до последнего дня существования Союза поэтов (1929 г.) работал в правлении и читал стихи начинающих и уже печатающихся поэтов в разных городах…

Мир был восстановлен между всеми имажинистами, когда в начале 1922 года вышел сборник «Конский сад. Вся банда», где были напечатаны стихи семи поэтов-имажинистов.

Внезапно над «Орденом» разразилась гроза. В первом номере журнала «Печать и революция» А. В. Луначарский напечатал статью «Свобода книги и революция», в которой резко отозвался об имажинистах. Почти в то же время он, обрушившись на сборник «Золотой кипяток», сложил с себя звание почетного председателя Всероссийского союза поэтов. (Союз не имел никакого отношения к «Золотому кипятку», который был выпущен издательством «Имажинисты».)