Array Array - Без знаков препинания Дневник 1974-1994

Вникаю в его поступки, вчитываюсь в указы. Внедрить верных ему людей в старую гвардию, которая служила его матушке и незаконно свергла отца? Это разумно... Кстати, отцу, преданному забвению, были оказаны такие же погребальные почести, как почившей матушке. Павел отправился в Александро-Невскую лавру и приказал вскрыть его могилу. После чего достал из нее сохранившуюся еще перчатку Петра III и поцеловал ее, встав на колено. Расплакался и шепнул священнослужителю: «Бог рассудит, кто прав, кто виноват... А на этой земле их тела отныне будут рядом — словно умерли вместе...» И произвел в генерал-аншефы барона Унгерна, попавшего в немилость после смерти Петра. Так же как и других достойных лиц, служивших отцу верой и правдой, вызвал из небытия.

Когда мы уезжали из Лефортова, я наткнулся на рядового, несшего портфельчик и теплую шапку командира роты. Так положено по уставу? Возможно... Но прошел бы равнодушно Павел мимо такого случая? В книге А Болотова [ 99 ] Речь идет о книге AT. Болотова «Записки очевидца. Воспоминания. Дневники. Письма». описано нечто похожее: Павел становится свидетелем того, как рядовой солдат с благоговением несет чьи-то шпагу и шубу.

— Чьи они? — спрашивает государь у рядового.

— Офицера моего... вот самого сего, который впереди идет.

— Офицера? Видно, наскучила ему его шпага... Вот что, надень-ка ты ее на себя, и шубку... а ему отдай с портупеею штык свой: оно ему будет покойнее.

Болотов заключает: «Всем солдатам было сие крайне приятно, а офицеры перестали нежиться и стали помнить сан свой».

Еще несколько этюдов разыграл уже дома, по возвращении из Лефортова. Вначале не обойтись без этюдного метода, хотя я применяю его по-своему: без свидетелей и партнеров.

Смотрел французский импресарио. Зашел ко мне, спрашивает, не буду ли я против, если «Кроткую» пригласят в Париж? Не хотел его огорчать... Сколько бы он ни старался — свита будет стоять намертво. Как и у Товстоногова. Только там она артистичнее это делала. Если уж он в Белгород и Орел на фестиваль лучших спектаклей не отпустил... Якобы декорация не встает. Я не мог этого предвидеть — какой он. Теперь все стало понятно: ОН. — а вокруг остальные танцуют. Вприсядку. Вот принцип... В октябре я интервью давал для радио и в числе прочих вопросов ответил и на такой:

— Есть ли у вас самое большое разочарование в жизни?

— У этого разочарования есть даже фамилия!

В оцепенении ждут Павла Петровича Романова. Он входит и сначала останавливается в дверях. Потом по очереди подходит к императрице, сыну Александру, графу фон дер Палену. Испытующе разглядывает каждого. Они как воды в рот... от испуга и растерянности. В глазах Марии Федоровны — обида, непонимание; Александра — трусость; Палена — двуликость, затаенная измена. Оглядев их, возвращается к двери и, обернувшись, высовывает язык Весь, до корня. От чего бедная императрица шлепается в обморок... Язык — как знак грядущей беды, как предупреждение. Когда будут бальзамировать изуродованное тело государя и спешить выставить его перед народом — помешает язык.

Лейб-медик будет бить тревогу: «...что с языком делать? Высунулся, распух, никак в рот не всунешь — придется отрезать...» Вот ведь, погулял, наверное, по Петербургу! Как нос майора Ковалева...

Странно, этот случай не описан в книге Ш. Массона [ 100 ] Имеется в виду книга Ш. Массона «Секретные записки о России времени царствования Екатерины II и Павла I. Наблюдения француза, жившего при дворе, о придворных нравах, демонстрирующие незаурядную наблюдательность и осведомленность автора»; книга выходила в начале XX в., переиздана в 1996 г. , в том ее разделе, где собраны анекдоты и непристойности из жизни Павла. С трудом мне достали эти мемуары, изданные последний раз в начале века. Все штрихи, призванные составить портрет императора, скрупулезно для себя выпишу. «За исключением калмыков и киргизов, Павел — самый уродливый человек в своей империи. Недовольный своей наружностью, он признал неуместным чеканить ее на новых монетах», — сообщает Массон. А по-моему, более чем разумный поступок. Держу в руках Один рубль 1800 года — на нем красивейший его вензель и слова из Священного Писания (они даны в сокращении). Вот полный их текст: «Не нам, не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дай славу, ради милости Твоей, ради истины Твоей...»