Array Array - Без знаков препинания Дневник 1974-1994

Булгаков заявляет, что он писатель мистический. Казалось бы, что тут такого? Так оно и есть. Но меня что-то насторожило... Вероятно, я перечитал некоторые из своих записей... в особенности последнего времени. Я это не для сравнения с ним и уж тем более не для самоубеждения, что имею склонность к писательству — Боже упаси!.. Просто обнаружил, что и у меня есть некая тяга к мистике (назовем это так). Я готов оправдаться: на бумаге записываешь то, чего лишен возможности высказать. Сыграй я хоть раз сцену Гамлета с Призраком, Макбета с ведьмами, вероятно бы, и пресытился. (Или еще больше бы разохотился.) Лучше всего сказала булгаковская Маргарита: «Когда люди ограблены, они невольно ищут помощи потусторонних сил!»

Ехали по залитой солнцем Англии [ 85 ] Борисов вместе с А.А. Вертинской и ОН. Ефремовым принял участие в работе Британо-Американской драматической академии в Оксфорде. — не по туманной и дождливой, как всегда пишут.

Дорогу перебежал заяц. У нас бы считалось плохой приметой. В одном чеховском рассказе даже просят развернуть экипаж. Здесь это не приходит в голову — потому что вдоль дороги множество зайцев. Фазанов. Даже синие зайцы попадаются. Деревья одинокие, обнаженные — как антенны, с отрезанными ветками. Газоны не прерываются — бесконечные, шелковые. Трава выращивается столетиями, это их культура, их культ. Мне завидно. Когда-то думал читать «Езерского»: «В нашем тереме забытом растет пустынная трава». Трава — показатель культуры. Мне захотелось выйти из машины и здесь, посредине Англии, встать на колени. Непатриотично?

В далеких планах покупка газонокосилки, чтобы у себя на участке выращивать такую же траву. Может не вырасти. Сколько поколений после меня должны ее лелеять! А пока буду косить то, что есть. С пролысинами, пожолклую, но свою! Там дом уже вырос основательно. Почти весь второй этаж достроен, скоро будут класть стропила и крышу. А это уже облегчение. Сделаны и очистительные люки — можно начинать жить.

Пока думал о своем имении, проехали почти пол-Англии. Какая маленькая страна! Кто-то говорит в «Лире», что «всем малым миром, скрытым в человеке, противится он вихрю». Человек — маленькая модель вселенной, и в такой стране, как Англия, ему очень уютно живется. Тут никогда не придет в голову петь песни наподобие «Широка стра...». Все скромнее.

Читаю надпись: «Просьба по этому участку не ходить, мы его реставрируем». А когда отреставрируют, все будут ходить — и студенты, и собаки. Незаметный человек — но обязательно в черном котелке — ежедневно накалывает мусор на специальную палку. Я вспомнил, что видел такого человека в старом фильме у Антониони. У него самая обыкновенная лыжная палка и совсем немного работы: в лучшем случае он соберет на нее несколько оберток из-под мороженого. Которые бросят поляки или русские.

Сегодняшний день отведен для Национальной галереи. Оказывается, здесь бесплатный вход. Мелочь, но важная для советского человека. Беден да честен, — кто-то оправдывается у Чехова.

В залах все чинно, рассортировано по векам и направлениям. Налево французы, направо итальянцы. Русских не видно... Вот Беллини (портрет дожа... очень знакомая физиономия... высокомерный, как будто укоряет: вот ты в джинсах, а посмотри, в чем я!) никогда не окажется рядом с Ватто или Ван Гогом. На том свете все перепутается, рассор-тируется по другим канонам — так что и Беллини с Ватто смогут оказаться в одной упряжке, и джинсы с золотой парчой... А здесь порядок ты — XVII век, ты — XX.

Возможно, и у самого будет полочка в Бахрушинском (?). Несколько фотографий под стеклом, сюртук.. Короткое резюме: играл с такого-то по такое, заслуги такие-то. Рядом пепельница Ефремова, в соседнем зале — трубка Копеляна. Все правильно: тут Москва, тут Ленинград. Только когда хватятся, моего сюртука не окажется — его перешьют на другого артиста или поест моль.

Ван Гог вырывается из своего времени. Наш век ему тесен. А какая история — по совету Гогена прислушивается к крику кукушки. Она прокуковала ему два раза. Два года жизни! Он бросается на Гогена, потом в неистовстве отрезает себе бритвой ухо. Тут же диагноз: буйное помешательство. Диагноз — как ярлык, как амплуа, на всю жизнь... Через два года стреляет в сердце... Мне кажется, эту сцену я бы сыграл неплохо. Но, во-первых, я уже накалывался на биографических фильмах — опыт с Достоевским должен был научить. А во-вторых, гадалка на «Мосфильме» «накуковала» мне смерть... как раз в 58! Как-то я об этом и позабыл.