Сергей Балмасов: Иностранный легион

Когда все возможности для мирного разрешения конфликта были исчерпаны, войска, верные Временному правительству, силой подавили мятеж. Пролилась русская кровь. Тысячи русских солдат пополнили в итоге французские тюрьмы. Французы, внимательно наблюдавшие за развитием ситуации вокруг русского экспедиционного корпуса, с тревогой относились к его разложению, опасаясь, что схожий процесс может охватить и французские войска. В то же время французское командование не спешило отправлять русских домой, так как имело на этот счет свое особое мнение. Кроме того, часть русских военных выступала за дальнейшее продолжение войны, что было на руку французским генералам. Дальнейшие события развивались стремительно. Временное правительство пало в результате захвата власти большевиками. Русские войска, находившиеся на Балканах и во Франции, оказались в сложной ситуации: Советское правительство отказалось от дальнейшего продолжения войны, а французы отказались его признать. Русские солдаты и офицеры за рубежом оказались тогда людьми без Родины. Этим обстоятельством и поспешило воспользоваться французское командование, решившее погреть руки на русском несчастье и пополнить русскими Иностранный легион, зная, что российским солдатам и офицерам в сложившихся условиях деваться некуда В самом деле, русские войска находились на французском обеспечении и всецело зависели от французского командования. В начале ноября 1917 г. французское командование официально предложило прежним чинам русских экспедиционных корпусов вступить во Французский иностранный легион — «пушечного мяса» Франции тогда очень недоставало, а коренными уроженцами-французами она все же дорожила Желающих сначала оказалось немного — из более чем 11-титысячной массы русских добровольно легионерами согласились стать немногим более 200 человек. Раздосадованное этим, французское командование поставило перед русскими жесткий выбор: Легион, направление на изнурительные тыловые работы или принудительные работы в Северной Африке. Массовые прошения с желаниями уехать домой были отклонены. Уж очень хотелось французам загребать жар чужими, в этом случае — русскими руками! Многие русские солдаты упорствовали, не желая ничего выбирать из предложенного французами. Против таких «просителей» были применены репрессии. Французское военное командование было шокировано результатом: всего легионерами согласились стать 252 человека, 11 522 отправились на тыловые работы, более двух с половиной тысяч человек находились в госпиталях, кое-кто — под следствием или в тюрьме, а другие выбрали принудительные работы в Северной Африке.

Таким образом, желающих стать легионерами из общего числа русских, находившихся тогда под французским командованием, не набралось и двух процентов! Настроение русских солдат тогда характеризует выдержка из одного письма: «Куртинцев направляют в Рабочие Роты, там арестуют и точно отправляют в Легион без всякой вины. Довольно издеваться над ними» [51] см. ГА РФ. Ф.6167. Оп.1. Д.5. Л.26. … Таким образом, совершенно ясно, что русские солдаты тогда уже знали, что такое Французский иностранный легион, панически его боялись и во всех действиях по отношению к ним французских властей видели как раз стремление любым способом загнать в легионеры. На тот момент русских легионеров осталось очень мало. Из волонтеров 1914 г., судя по французским документам, в рядах Французского иностранного легиона на конец 1917 г. оставалось не больше 146 человек, по меньшей мере 10 политических эмигрантов из которых пожелали уехать в Россию. [52] см. ГА РФ. Ф.6154. Оп.1. Д.1. Л.1. В то же время общее число пожелавших уехать за конец лета и начало осени1917 г. в Россию русскоязычных легионеров составило 163 человека в звании от легионера 2-го класса до сержанта. [53] см. Там же. Сосчитано по листам. 39–42, 45, 46, 48. К тому времени из знаменитого «Республиканского отряда», насчитывавшего 72 человека, в Легионе осталось 5 человек. [54] см. Там же. Лл.1–3, 4. Однако, по данным «Комитета Обороны», несмотря на все старания, добиться демобилизации русских легионеров не удалось. [55] см. ГА РФ. Ф.6154. Оп.1. Д.13. Лл.39, 41, 42, 45, 46. У большевиков, хорошо знавших о положении русских во Французском иностранном легионе, были данные на начало декабря 1917 г. о по крайней мере 90 русских легионерах, продолжавших службу. Интересно отметить, что, по имеющимся анкетам, это были люди от 19 до 50 лет. Из них возраста 19–25 лет были: 17, 5 %; от 26 до 30 лет — 36,5 %; от 31 до 35 лет — 23,1 %; от 36 до 45 лет — 21,6 %; от 45 до 50 лет — 1,3 %. [56] см. Там же. Д.13. Л.30 об. Таким образом, большей частью это была молодежь. Из них многие имели боевые награды Легиона, а один был награжден дважды. На этих людей приходилось 15 Военных Крестов и 9 Военных Медалей, выдаваемых в Легионе только за очень большие заслуги. [57] см. Там же. Ф.7336. Оп. 1. Д.37. Лл.1- 19. Особенно интересно рассмотреть социальный состав русских легионеров. Он очень широк и разнообразен — от «вора-профессионала», как указано в анкете Брусинского Иоганна Альбертовича, до «капиталистов», предпринимателей. Половина русских легионеров были из рабочих. Среди русских легионеров мы видим офицера, «помещика», журналистов, служащих, матросов, представителей творческой интеллигенции, медиков, чиновников, учителей и адвокатов. [58] см. Там же. Л.19. Если обобщить эти сведения, то окажется, что представителей интеллигенции «российского периода» среди русских легионеров было 51,4 %, рабочих 40,5 %, чиновников 2,7 %, «профессиональных революционеров» 5,4 %, крестьян 1,3 %. [59] см. ГА РФ. Ф.6154. Оп.1. Д.13. Л.30. Ко времени призыва в Легион во Франции из них заявили другое. По этим данным, из них были 70,5 % — рабочими, 25,7 % — интеллигенцией, 4,8 % называли себя «лицами без определенных занятий». [60] см. Там же. Согласно анкетным данным, 9,5 % русских легионеров того времени прошли царскую каторгу, в ссылке побывали 52,7 %, а в тюрьме сидели 90,5 %. [61] см. Там же. То есть, другими словами, несудимых среди них практически не было. Зато в российской и других армиях служили лишь 28 %. На фоне тогдашнего положения грамотности в России, составлявшей 47 % от общего числа, состояние их образования было довольно высоким: 20,8 % имели высшее образование, 58 % — среднее, 5,4 % имели «домашнее образование», имевшее довольно высокий привилегированный уровень, низшее образование было у 14,8 % и никакого образования — у 1,3 %. [62] см. Там же. По партийной принадлежности это были, в основном, представители социалистических группировок. Наиболее крупными по своему составу были меньшевики — 47,3 %, эсеры — 25,7 %, анархисты — 10,8 %, представители других, более мелких социалистических партий — 9 %, еврейская партия «Бунд» — 2,7 % и беспартийных — 1,3 %. [63] см. Там же. По национальности большинство из них составляли евреи — 51,4 %, русские — 37,8 %, грузины — 5,4 %, поляки — 2,7 %, болгары и эстонцы — по 1,3 %. [64] см. Там же. К декабрю 1917 г. всех ранее заключенных во французских тюрьмах русских солдат, которые участвовали в восстании Ля-Куртин, перевели в лагерь Курно, где подвергли усиленной обработке в пользу Легиона. Результатом этого стало то, что большая часть «ля-куртинцев» пожелала отправиться на принудительные работы в Северную Африку. Так, из 4 тысяч «куртинцев» в Африку поехали 3272. [65] см. Там же. С. 211–212. Таким оборотом дела французское командование было просто поражено. И это после того, как Африка перед русскими была «выставлена» для их же устрашения, а они, наоборот, сознательно выбрали ее, лишь бы только не служить на пользу французской военной машине! Раздосадованные этим, французы установили для «русских африканцев» обыкновенный тюремный режим, поместив их в особые бараки, в которых они были изолированы от внешнего мира. Питание состояло только из хлеба и воды. Вскоре заключенные русские были доставлены в Алжир, Марокко и Тунис. Там их смешали с обычными уголовниками, заставив трудиться на крайне вредных предприятиях по добыче свинца и ртути, на цементных заводах, многие делались инвалидами. [66] см. ГА РФ. Ф.6167. Оп.1. Д.5. Л.37. Не совершившие никакого преступления русские люди оказались, волей решения французского командования, на поистине каторжных работах, причем те из них, кто прошел каторгу царскую, считали ее, в сравнении с каторгой французской, чем-то вроде курорта. Командующий Русским экспедиционным корпусом генерал Занкевич пытался смягчить участь несчастных солдат, ставших жертвой большевиков и французских буржуа. [67] см. Там же. С.213. Так или иначе, но, продержав некоторое время русских в таких ужасающих условиях, французы предложили «желающим» подать рапорты о переводе в действующие части Легиона. Расчет оказался верным: несчастные русские солдаты, виновные только в том, что они оказались, волей желания прежнего царя Николая II, под французским командованием и на территории Франции, в массовом порядке устремились в Легион, надеясь любыми путями изменить к лучшему условия своего существования… Отчасти это было связано также с устранением от влияния на них большевиков и Советов, которые агитировали против вступления в Легион. На Македонском фронте, во 2-й особой русской бригаде, «артиллеристы согласились служить только в особом артиллерийском легионе. В то же время они отказались подписывать контракт на дальнейшее участие в военных действиях. Однако они готовы были пересмотреть свое решение, если им будет предоставлена французским командованием возможность нести дальнейшую службу в артиллерии. Их удалось, в конце концов, использовать в Македонии, в артиллерийских парковых частях». [68] см. Там же. С.216. В целом, в Македонии нашлось больше желающих нести дальнейшую службу в легионе. Так, из 2-й особой дивизии, насчитывавшей 13 198 человек, в легион решили записаться 556 человек, что составляло более 4 %, рабочими на тыловых работах сделались 1185, а на африканскую каторгу поехали 11 487 человек. По свидетельству записавшихся в Легион русских офицеров, сосланных в Африку русских солдат перед отправкой «посадили за колючую проволоку, как военнопленных. Битком набитые за проволоку, они простаивали круглые сутки под открытым небом на ногах и завидовали военнопленным немцам и болгарам, положение которых гораздо лучше». [69] см. РГВИА. Ф.15230. Оп.1. Д.35. Л.136. Тем временем русские офицеры, настроенные продолжать войну до победы, в декабре 1917 г. решили создать крупную русскую военную часть на Французском фронте с русским командованием. [70] см. РГВИА. Ф.15234. Оп.1. Д.84. Л.122. Сюда записалось много русских, которые по своему возрасту уже не должны были служить, но добровольно пошли воевать. Русскими офицерами было решено воевать до победы с неизменным условием восстановления попранного немцами и австрияками суверенитета Бельгии и Сербии. В то же время, несмотря на «русский характер» этого подразделения, постановили, что «поступающие в Легион должны согласиться подчиниться французским властям, знаменам и дисциплине и служить в Легионе до заключения мира всем русским народом в лице всеми признанного законного правительства». [71] см. Там же. Между тем, после заключения большевиками позорного Брестского мира в марте 1918 г., отношение к русским во Франции испортилось настолько, что в русской форме стало ходить далеко не безопасно. [72] см. Чиняков М.К. Русские войска во Франции, 1916–1918 гг. М., 1997. С. 72–73. Французское командование решило заменить ее на французскую, что, в свою очередь, привело к эксцессам, о которых речь пойдет дальше. В то же время французское командование провело полезную работу среди личного состава собственных офицеров и солдат, чтобы реабилитировать русских, вступивших в Легион. Так, генерал Доган, знаменитый командующий Марокканской дивизией, куда решено было включить Русский легион, принял все меры к тому, чтобы русские солдаты и офицеры чувствовали себя в этом подразделении «как дома». По свидетельству русского полковника О. от 16 января 1918 г., «теперь все солдаты Марокканской дивизии должны первыми отдавать честь русским военным, у которых на погонах галуны и звездочки. Офицеры Марокканской дивизии должны первыми с русскими офицерами обмениваться честью». [73] см. Чиняков М.К. Русские войска во Франции, 1916–1918 гг. М., 1997. С. 74–75. Надо сказать, что, по данным «Бюллетеня от 24 декабря 1917 г. по 12 января 1918 г.», в составе 1-й Колониальной дивизии была образована «Русская рота» добровольцев-легионеров из 300 человек, уже находящаяся на фронте. [74] см. РГВИА. Ф.15234. Оп. 2. Д.17. Л.97. На этом первом этапе создания Русского легиона его немногочисленные члены проводили активную агитацию по записи в это подразделение среди русских солдат и офицеров, где только было можно. [75] см. Чиняков М.К. Русские войска во Франции, 1916–1918 гг. М., 1997. С. 72–73. К началу марта 1918 г. из пожелавших стать легионерами людей создали батальон под командованием капитана Павлова. Он состоял из трех рот — саперной, пехотной, пулеметной. По свидетельствам современников, «батальон был сформирован в Верриа, прекрасно снаряжен и производил видом своих людей очень бодрое впечатление. 3 марта батальону была назначена посадка на суда, и, по прибытии во Францию, его использовали для сформирования 4-го батальона волонтеров». [76] см. Там же. — С.217. Из письма французского военного министра министру иностранных дел от 21 июня 1918 г. значилось, что на тот момент организованная сила из русских во Франции тогда состояла из четырех батальонов Русского легиона «различного состава». Он был сформирован, согласно декрета французского правительства, 11 апреля 1918 г. Кроме того, во Франции и на Балканах из русских солдат были составлены 32 рабочие роты; 1,6 тысячи человек были уволены в запас, половина из которых уже была увезена в Россию. [77] см. Там же. Кроме того, непосредственно по Французскому иностранному легиону было распылено до 700 русских легионеров, причем, как отмечалось в письме, «ожидалось дальнейшее увеличение их числа». [78] см. Там же. И такое увеличение произошло и в Русском легионе. Так, генерал Лохвицкий призвал тогда всех русских, кому дорога честь Родины и русского солдата, вступать в Русский легион чести, чтобы доказать, что русские не все являются предателями и что среди них найдется немало достойных людей. Заключительная часть воззвания Лохвицкого звучала так: «Мы — русские, не можем жить опозоренными. Вперед! [79] см. «Русский Солдат Гражданин во Франции». 1917. 122. С.8. » И действительно, призыв Лохвицкого был услышан не только в странах Европы, в том числе Голландии и Италии, где было немало русских, но на зарубежном Дальнем Востоке и даже в индийском городе Калькутте, в США и других странах! [80] см. Там же. С.228. Однако при этом отмечалось, что львиную долю волонтеров составляют офицеры, а рядового состава было очень мало. Французы, видя это, не позволили многим русским офицерам, несмотря на их желание, записываться сюда даже рядовыми. [81] см. РГВИА. Ф.152B4. Оп.1. Д.46. Л.244. С другой стороны, большевики, видя, что далеко не все подчинились их агитации, прозвали это подразделение, чтобы оправдать свое шкурническое и откровенное предательское поведение, «Легионом позора». [82] см. Розенталь Е.И. Фотоматериалы о пребывании русских войск во Франции в годы Первой мировой войны.//Ежегодник Государственного исторического музея. М., 1962. CB4. Они проводили агитацию среди солдат, что якобы это подразделение предназначается для борьбы против советской власти, и призывали игнорировать запись в него. [83] см. Он же. Там же. Лохвицкому приходилось зорко следить и за тем, чтобы французы направляли русских добровольцев именно в Русский, а не Иностранный легион, поскольку даже офицеров с большими звездами французы заставляли служить там рядовыми. [84] см. Там же. С.221. Последнее им было особенно выгодно: в этом случае человек попадал в кабалу на 5 лет. Иначе волонтер оставался на французской службе только до окончания войны с Германским блоком. На этой почве у русского генерала с французами было несколько яростных столкновений. Впоследствии это ему припомнят. [85] см. РГВИА. Ф.152B4. Оп.1. Д.87. Л.24. Вообще, число русских легионеров увеличилась с 207 в декабре 1917 г. до 2080 человек к марту l9l8 г. [86] см. ГА РФ. Ф.6154. Оп.1. Д.^. Л.76. Во французских военных архивах содержатся сведения, что уже к марту русские подали несколько сотен заявлений о желании стать легионерами. [87] см. SHAT. 17 N. Carton 680. Dossier 4. Русские легионеры продолжали прибывать из арестантских и рабочих рот вплоть до самого конца войны. Вот что написала в коллективном прошении группа русских солдат в сентябре 1918 г.: «Мы сейчас трудимся в поле, но думаем, что принесем больше пользы на фронте — и нашим союзникам, и нашей Родине. Ведь мы — солдаты. Посему поскорее просим направить нас во Францию, в Русский легион, чтобы мы могли исправить свою ошибку и помочь союзникам, как помогали им ранее, не щадя своей жизни и помогая России». [88] см. Летнев А.Б. «Алжирская одиссея». Из истории Русского экспедиционного корпуса на Западном фронте.//Африка глазами современников и историков. М., 1998. С. 166–167. Русский легион действовал бок о бок с Иностранным легионом в составе Марокканской дивизии. Уже 7 марта 1918 г. 1-й батальон Русского легиона из 400 человек во главе с полковником русской службы Готтуа выступил на фронт. В нем служил будущий Маршал СССР Родион Малиновский. [89] см. Чиняков М.К. Русские войска во Франции, 1916–1918 гг. М., 1997. C7B-74. Следом за 1-м батальоном русских легионеров на фронт направили в бой 10 марта 1918 г. 2-й батальон Русского легиона из 270 человек под командованием подполковника Еске, прикомандированный к 28-й французской дивизии. Посол России во Франции Маклаков организовал пышные проводы Русского легиона, собрал для этого деньги на подарки, которые были вручены нашим легионерам. Надо отметить, что это был не последний случай проявления внимания со стороны русской общественности во Франции к русским легионерам. Неоднократно, в течение завершающего этапа Первой мировой войны в Париже и Ницце русские и французские патронажные общества организовывали патриотические благотворительные вечера, посредством которых легионерам оказывалась моральная и материальная поддержка. В это же время проходило формирование 3-го батальона Русского легиона, который пока состоял из одной роты в 120 человек. С нетерпением ждали еще приезда из Салоник 4-го батальона Русского легиона из 570 человек. Кроме того, 20 марта 1918 г. из Африки вернулись 300 человек из числа «одумавшихся» куртинцев, посчитавших, что лучше заслужить прощение в бою, чем сгнить живьем на каторге. Однако многие из них остались в душе большевиками и ждали удобного момента, чтобы вновь поднять бунт. [90] см. Там же. С.229. Батальонная организация Русского легиона мешала включению в его состав полковников и генералов. Из-за этого многие из них были вынуждены отказаться от зачисления в него. В то же время, при начале формирования Русского легиона, в адрес русских офицеров со стороны французов сыпались угрозы. Они сводились к тому, что если в течение 48 часов они не выполнят безоговорочно все их требования — от записи в легионеры себя до записи туда и своих солдат, то они будут разжалованы в рядовые. Это автоматически вело к попаданию их в Иностранный легион, чего даже по строгим французским военным законам нельзя было делать, а тем более в отношении иностранцев. [91] см. РГВИА. Ф.15230. Оп.1. Д.35. Л.114. Отобранные для «военной агитации» русские офицеры на начало марта 1918 г. были направлены французами в деревни Майникайне, Рупан, Мониписте, Туркохори и расквартированы в курятниках, свинарниках и сараях. В это время французы их унижали самыми разными способами вплоть до того, что ставили над ними контролерами простых переводчиков, причем это происходило, несмотря на протест командования Русского легиона. [92] см. Там же. Лл.137, 156, 161. Всего здесь содержалось не менее 119 офицеров от прапорщиков до полковников, 24 военных чиновника и 2 священника. [93] см. Там же. Л.396. Уже через две недели после прибытия первых частей Русского легиона на фронт начальник 1-й Марокканской дивизии, генерал Доган, 26 марта 1918 г. донес вышестоящему командованию о прекрасном впечатлении, которое произвели на него русские легионеры. При этом он просил не препятствовать, как раньше, и даже поощрять направление легионерами своих писем в Россию, надеясь, что они будут хорошей пропагандой у них на родине. К 10 апреля 1918 г. все четыре батальона Русского легиона находились на фронте, в том числе доформированный 3-й батальон полковника Семенова и Салоникский батальон капитана Павлова, прикомандированный к 56-й пехотной французской дивизии. К тому времени общая численность Русского легиона составляла 51 офицер и 1625 солдат. Из них 446 человек были награждены Георгиевским крестом России или Военным Крестом Франции. В то же время, по свидетельству очевидцев, «в 5 раз большее число русских попало не в Русский, а в Иностранный легион после роспуска русских полков. Многие из наших солдат шли туда охотнее, чтобы уйти от разрухи в Русском отряде… [94] см.»Русский Солдат Гражданин во Франции». 1918. № 303. С.2. ». Чтобы показать, как жили тогда чины Русского легиона по вине французов, следует привести ниже доклад старшего русского полкового врача, доктора Иванова, от 4 февраля 1918 г.: «Наши батальоны, 2-й и 3-й, находятся в следующем положении. Оба стоят около станции Пяусты под открытым небом за проволочным заграждением, место стоянки — низменное и сплошь залитое водой и жидкой грязью, палаток — очень мало, так что большинство людей 3-го батальона уже 3 суток, а 2-го батальона — 2 суток находятся без всякого прикрытия. Ни дров, ни подстилки людям не выдается; среди солдат есть люди с опухшими руками и ногами, много простуженных и страдающих поносами. Люди из 2-го батальона не получали пищи 2 и 3 февраля, которая была дана лишь вечером 3-го числа, но без дров, так что невозможно было ничего сварить. Также оба батальона, уже 4 суток не имеющие дров, лишены возможности согреть воду для чая; водой же для питья они пользуются из загрязненных, протекающих с полей ручьев. У некоторых солдат 3-го батальона французами отобраны при осмотре часы и деньги… На заявление врачей бывшего русского полка о невозможных для жизни условиях этих людей и вероятности среди них массовых заболеваний лейтенант де ля Клюз ответил, что в настоящее время, за отсутствием приказаний высшего начальства, он изменить или улучшить их положение не может». [95] см. РГВИА. Ф.15230. Оп.1. Д.35. Л.116. При этом многие из солдат, попавших сюда с Салоникского фронта, болели очень опасными болезнями вроде полюдизма, но французы ничего не делали для их излечения. [96] см. Там же. Л.234. За возражения в адрес французов, вызванные их же грубостями, те их просто-напросто арестовывали. [97] см. Там же. Л.439. Кроме того, некоторые делали это по другим причинам — из-за личных убеждений, стремления найти больше денег и «насолить» своему же надоевшему командованию. [98] см.»Русский Солдат Гражданин во Франции». 1918. № 303. С.3; № 310. С.1. Французы, поборники «свободы, равенства и братства», в отличие от Временного правительства России, весьма быстро нашли верное средство против разложения в армейской русской среде, и средством от этого стали жесткие репрессии. Путем изолирования от общей солдатской массы большевиков и безудержным применением силы против любых проявлений нежелания воевать французы заставили воевать русских, причем за чуждые им интересы — за победу другой страны — Франции, да еще как! Помимо грубой силы, французы использовали для пополнения русскими Легиона и агитацию: в то время немцы организовали наступление на красный Питер. Это было ловко использовано для того, чтобы вбить в головы русским мысль, что защитить Россию они могут и во Франции, записавшись в Легион, а возвращаться на Родину им тогда не было смысла — пока они едут через моря и океаны, немцы могут захватить родную им землю… Агитацией и применением репрессий французы добились того, что уже в феврале 1918 г. русские стали записываться в Легион сотнями и тысячами, хотя еще в декабре 1917 г. добровольно легионерами стали лишь немногие! Сами русские, находящиеся на каторге и на работах в Алжире, свидетельствовали, что французы там над ними всячески издевались, морили голодом, изнуряли работами и платили очень мало. Тогда за малейшие провинности их стали загонять в штрафные [99] дисциплинарные батальоны. [100] см. Летнев А. Б. «Алжирская одиссея». Из истории Русского экспедиционного корпуса на Западном фронте.//Африка глазами современников и историков. М., 1998. С.149. Один из русских солдат, попавших в такой батальон в Мерс-эль-Кебире, свидетельствует в письме своим родителям: «Дорогие мама и папа! Пишу вам из Африки. С января месяца 1918 г. мы были в Сахаре на земляных и оросительных работах. Нас заставляли работать по 10 часов в сутки за 2 фунта хлеба. Платят по 25 сантимов в день, что очень мало, так платят за работу уголовным. Еще заставляли таскать камни, а мы отказались, тогда нас загнали в этот штрафной батальон. Других перевели на степные угодья. Некоторые просто подыхали с голоду, едва на ногах держались, так французы их привязывали к лошади и пускали во весь опор. Один не выдержал и умер, бедняга. Здесь, в штрафном батальоне, мы страдаем уже 38 дней. Держат нас здесь на хлебе и воде. Горячей похлебки не полагается. Хлебный паек — 2 фунта на шестерых. Спим на «цементном паркете», и все время нас пытаются загнать в Легион, воевать. Всех нас тут морят голодом. Измотали ужасно. Лежим в лежку. На днях еще 1 солдат помер». [101] см. Летнев А.Б. «Алжирская одиссея». Из истории Русского экспедиционного корпуса на Западном фронте.//Африка глазами современников и историков. М., 1998. С.149. По мнению многих бывших русских солдат, именно для вербовки в Легион и была создана газета «Русский Солдат Гражданин во Франции». Выходила она в 1917–1920 гг. По духу ее называли «эсеровско-кадетской». Несмотря на обвинения большевиками ее работников в предательстве русских солдат французам за французские же деньги, по приказу генерала Нивеля, эта газета при поступлении в Алжир к русским солдатам подвергалась дополнительной, еще более тщательной цензуре, чем во Франции. В то же время, по мнению белогвардейских офицеров, эта газета положительно влияла на настроения многих солдат тем, что, хотя она и относилась неодобрительно к лидерам Белого движения, в то же время она умело обличала лидеров большевиков, что белым было на руку., чья редакция располагалась в Париже, на бульваре Сен-Жермен. Ее основными авторами и редакторами были поручик Бочкарев и унтер-офицер Дробович. [102] см. Он же. Там же. С.163. Большевики так писали им в письме в мае 1918 г.: «…Трусы, мерзавцы, звери! Так называют русские солдаты французских бюрократов, которые угнетают людей, позабыв о всякой цивилизованности, растеряв остатки человеческой совести. А ты, редактор, со всеми твоими прихвостнями, тоже хорош! Вместе с другими занялся постыдным ремеслом — продаешь нас за жалкую часть сребреников французским буржуям. Разве это не помощь им — зазывать в Легион русских солдат, подыхающих с голоду?.. Хорошенько подумай, Каин! Опомнись! Разве ты не такой же пролетарий, как те, кого ты продаешь?» [103] см. Он же. Там же. К этому времени во Французском иностранном легионе было немало славян-военнопленных из Австро-Венгрии: чехов, сербов, русин, словаков и других. Их сагитировали воевать против австрийцев и венгров находчивые французы. В царской России слишком поздно поняли возможность воевать, в том числе и чужими руками, несмотря на то что в российском плену находились десятки и сотни тысяч славян, взятых в плен от австро-венгерской армии, выражавших желание воевать против Германии и ее союзников. Отчасти это объяснялось нежеланием давать противнику повод для создания подобных подразделений, состоящих из украинцев, прибалтов и поляков, взятых в плен из разбитых русских дивизий или набранных на захваченных у России территориях. Французы же не стеснялись затыкать самые опасные места на своем фронте Легионом, большая часть которого состояла из уголовников и военнопленных. Тогда в Легионе получить чин капрала и даже сержанта было проще простого: главным было уцелеть в первых боях и не показать хоть как-то собственные слабости… В условиях, когда во время одного боя потери Французского иностранного легиона зачастую составляли 50 и более процентов, производства в следующие чины шли очень быстро. Поэтому ничего удивительного не было, когда командирами рот в звании капитана оказывались, например, чехи, поднявшиеся до этого чина из рядовых. Так, командиром 1-й пулеметной роты Французского иностранного легиона тогда был чех, капитан Мачек. Удивительного в этом ничего нет, так как Легион находился на самых опасных участках в самые опасные моменты боев и поэтому нес колоссальные потери, в том числе и офицерами. Показателем «производств» в то время в Легионе является послужной список бывшего солдата Русского экспедиционного корпуса во Франции Ивана Гринько, за неполный 1918 год дослужившегося от солдата 1-го класса [104] что-то вроде ефрейтора во французской армии до сержанта. Надо отдать должное французам: они сделали Легион, большей частью состоящий из уголовников, пленных и авантюристов, самым боеспособным своим подразделением. Секрет этого заключается в жесточайшей дисциплине и командирах Легиона, не стесняющихся применять любые меры воздействия на легионеров для поддержания их боевого духа на соответствующем уровне, вплоть до расстрела. Во время Первой мировой войны расстрелы активно практиковались в Иностранном легионе за трусость в бою. Тем самым человека волей-неволей вынуждали сражаться так, как это нужно Франции… Французы умело поддерживали тогда и сейчас явно дутую «славу» о Легионе, что это — якобы подразделение с легендарными традициями и величайшими воинскими доблестями. В «подкрепление» своих слов они могут давать и некоторые побрякушки, выдача которых практически им ничего не стоила, но зато выгодно, с внешней точки зрения, выделяла их на общем фоне всей французской армии.