Евгений Анисимов - Елизавета Петровна

Отец мальчика, Карл-Фридрих - личность вполне ничтожная, - повлиял на сына только в одном смысле: приучил его с ранних лет к шагистике, муштре, которые буквально впитались в душу ребенка и - ирония судьбы! - стали отличительной чертой всех последующих Романовых, буквально терявших голову при виде плаца, вытянутых носков и ружейных приемов. Впрочем, в ту пору было принято поручать воспитание принцев простым офицерам, а то и солдатам, всю жизнь тянувшим армейскую лямку и, как казалось, знавшим секрет изготовления из хилых и изнеженных няньками принцев великих полководцев. Так что голштинские офицеры, по указанию герцога взявшие семилетнего Карла Петера Ульриха в оборот, учили его тому, что знали сами: уставу, ружейным приемам, маршировке, дисциплине, порядку. Вспомним, что точно так же, но только с пяти лет, определил в рекруты своего сына Фрица прусский король Фридрих-Вильгельм I.

Конечно, от наставников-офицеров нельзя было ожидать знания системы Аристотеля или Коперника, а их вкусы, шутки и запросы отличались незатейливостью. Впрочем, любовь к военному делу, основанному на линейной тактике, требующей муштры, была присуща и Фридриху Великому. Но это не мешало ему быть образованным, остроумным человеком, выдающимся политиком. В истории будущего русского императора Петра III плац, лагерь, идеально ровный строй приобрели совершенно иное, гипертрофированное значение. В страсти к внешней стороне военного дела проявлялась не сила, а слабость этого человека; погружаясь в эту страсть, он спасался тем самым от внешнего - такого неприятного, сложного, враждебного мира обычной жизни. Но это наступило потом, уже в России, основы же такого мировосприятия были заложены в детстве, когда грохот барабанов на улице или развод на дворе замка прерывали любые занятия принца, и мальчик бросался к окну, чтобы насладиться видом марширующих солдат.

Екатерина II вспоминала, что когда она в детстве встретилась во дворце дяди с 11-летним герцогом, то заметила, что троюродный братец «завидовал свободе, которой я пользовалась, тогда как он был окружен педагогами и все шаги его были распределены и сосчитаны». Эта несвобода, чрезмерно суровое воспитание, отсутствие тепла и любви плохо сказались на характере наследника русского престола.

Императрица Елизавета, при всей ее любви к убогому племяннику, заниматься его воспитанием не могла, да и не умела - это дело требовало огромного труда и терпения. Она оставила при Петре Брюммера (неудачный выбор!), а также назначила учителей, которые начали заниматься с наследником. Главным учителем Петра стал академик Якоб Штелин. В своих записках о Петре III он подробно рассказывает о том, как много он работал с юношей и каких успехов тот достиг. И хотя Штелина можно заподозрить в преувеличениях - ведь не мог же он публично признаться, что зря получал за многолетнее учительство деньги! - тем не менее видно, что Петр не был ни бездарным, ни слабоумным. Все, в том числе Екатерина II, посвятившая немало страниц «разоблачению» своего незадачливого супруга, признавали, что у него была редкостная память. Он много знал, с увлечением занимался точными науками, хорошо выучил русскую историю и мог без запинки «пересчитать по пальцам всех государей от Рюрика до Петра I». По многу часов он проводил в своей библиотеке, привезенной из Голштинии.

Как и каждый мальчик, на одних уроках он был внимателен и достигал успехов в учебе, на других пропускал материал мимо ушей, шалил, зевал. Поэтому в табели занятий за октябрь-ноябрь 1743 года мы читаем такие, проставленные учителем, отметки: «Хорошо» (фортификация о профилях), «Хорошо, но недолго» (русская история), «Очень хорошо» («Составляли профиль по данной линии на плане»), «Совершенно легкомысленно» (история), «Нагло, дерзко» (опять история), «Прекрасно» (профиль с плана). Возможно, преподаватель перегружал ученика историей. Уже говорилось о том, что больше всего мальчик любил военное дело, и, как писал Якоб Штелин, «видеть развод солдат во время парада доставляло ему гораздо больше удовольствия, чем все балеты, как сам он говорил мне в подобных случаях». Он же сообщает, что Петр имел успехи в учебе и в том, что ему нравилось, бывал особенно прилежен: «Однажды великий князь с плана крепости должен был мелом нарисовать ее на полу своей комнаты, обшитой зеленым сукном, по данному масштабу, но в гораздо большем размере… На это посвятили несколько вечеров. Когда крепость была почти готова, в комнату неожиданно вошла императрица и увидела великого князя с его наставником с планом и циркулем в руках, распоряжающегося двумя лакеями, которые, по его указанию, проводили по полу линии. Ее величество простояла несколько времени за дверью комнаты и смотрела на это, не будучи замеченной великим князем. Вдруг она вошла, поцеловала Его высочество, похвалила его благородное занятие и сказала почти со слезами радости: «Не могу выразить словами, какое чувствую удовольствие, видя, что Ваше высочество так хорошо употребляете свое время, и часто вспоминаю слова моего покойного родителя, который однажды сказал со вздохом вашей матери (то есть Анне Петровне. - Е.А. ) и мне, застав нас за ученьем: «Ах, если бы меня в юности учили так, как следует, я охотно отдал бы теперь палец с руки моей!» (Штелин, 1886, с.80) .