На втором курсе Морхаусского колледжа он занял второе место по красноречию. Его ораторская манера несла на себе неизгладимый отпечаток тех сотен проповедей, которые он выслушал в церкви своего отца. Однако ему была чужда цветистость языка, присущая риторам старой школы, а также их узколобая набожность, с которой они ополчались на грех и на дьявола. Мартин выглядел типичным представителем городской, светской, по-своему весьма изысканной культуры. Он увлекся социологией и решил поступать на юридический факультет.
Годы, проведенные Мартином в колледже, совпали с очень важным периодом в мировой истории. Он был еще юным студентом, когда Соединенные Штаты вступили во Вторую мировую войну. С безработицей было покончено. Начался период относительного экономического процветания, это позволило Кингам переехать в кирпичный дом на Бульвар-стрит. С наступлением процветания вновь зазвучали голоса, громко требовавшие расового равенства. В январе 1941 года А. Филип Рэндолф, президент Братства железнодорожных носильщиков, обратился к ста тысячам негров, призвав их двинуться маршем на Вашингтон, чтобы продемонстрировать их массовое несогласие с расовой дискриминацией в промышленности. Несмотря на выгодные военные заказы, негров по-прежнему не принимали на наиболее высокооплачиваемые работы и должности. Марш так и не состоялся, однако сама идея его проведения получила столь широкую поддержку, что президент Рузвельт буквально за неделю до планировавшегося начала демонстрации издал указ о создании специального Комитета по контролю за справедливым наймом на работу.
По мере того как война продолжалась, негры обнаружили, что им, пусть медленно и непоследовательно, стал открываться доступ к таким должностям и профессиям, которые прежде были для них закрыты. К тому времени, как Мартин Кинг поступил в Морхаусский колледж (это было в 1944 году), тысячи чернокожих мужчин и женщин трудились бок о бок с белыми на предприятиях, выпускавших военную продукцию. Миллион негров служил в армии, причем более половины ― в войсках, отправленных в Европу и в Юго-Восточную Азию. Весной 1945 года были предприняты первые шаги по расовой интеграции вооруженных сил США, а когда Мартин перешел на второй курс колледжа, темнокожие ветераны войны, вернувшиеся к мирной жизни, стали требовать и здесь, у себя дома, гарантию так называемых «четырех свобод». Процессы, будоражившие общество, не приводили к легким и быстрым завоеваниям. Так, в июне 1943 года 26 негров и 9 белых были убиты во время расовых столкновений в Детройте, продолжавшихся два дня. И во время войны, и после нее повсюду возникали расовые конфликты и стычки меньших масштабов, в них принимали участие и гражданские лица, и военнослужащие, расквартированные на территории США и за ее пределами. Однако в целом в расовых отношениях наметился такой прорыв, какого не было со времен Реконструкции.
Студенты Морхауса не испытывали на себе этих веяний непосредственно. Студенческий городок, населенный сплошь чернокожими мужчинами, был своеобразным островком, отделенным от внешнего мира. Но это был островок свободы, где Мартин Кинг впервые в жизни получил возможность исследовать расовые проблемы честно и во всей их полноте. Это частное учебное заведение поддерживалось Конвентом (северо)американских баптистов и никак не зависело от белых властей Джорджии и их системы.
Студенты и преподаватели могли безнаказанно критиковать «режим» и излагать собственные взгляды насчет того, что с ним необходимо делать. Взгляды эти ни в коей мере не ограничивались предложениями, которые устроили бы чернокожую элиту с Оберн-авеню. Обсуждались и гораздо более радикальные воззрения, в том числе таких деятелей, как Рэндолф и У. И. Б. Дюбуа.
Радикализм, однако, Мартина не привлекал. Он продолжал жить дома и почти не принимал участия в деятельности Христианского союза молодежи (ИМКА) или НАСПЦН, ячейки которых были и в Морхаусском колледже. Только одна организация, к которой он принадлежал ― Совет по связям между колледжами, состоявший из представителей как белых, так и негритянских учебных заведений, ― оказала глубокое влияние на его взгляды. «Нормальные деловые отношения, которые сложились в этой группе, ― позднее вспоминал он, ― убедили меня в том, что среди белых у нас много союзников, особенно среди молодежи. Я был почти готов возненавидеть всю белую расу, но, пообщавшись с большим числом белых, я почувствовал, что мое негодование теряет остроту и что оно вытесняется духом сотрудничества».
Читать дальше