Константин Денисов - Под нами - Чёрное море

Разведчики установили, что противник, понесший изрядные потери в живой силе и технике на море и в воздухе, оттянул свои коммуникации на юг и уже основными портами стали для него Севастополь и Евпатория. В связи с этим руководство авиагруппы решило разбить всю глубину ранее назначенного района боевых действий на три зоны. В основу разграничения положили радиусы действия различных типов самолетов.

Глубина зоны № 1 — для Ил-2 — составила 180 километров, зоны № 2 — для Пе-2 — 280 километров и зоны № 3 — для Ил-4 и Б-3 — 600 километров. В первой зоне действовали все типы самолетов, во второй — бомбардировщики Пе-2 и торпедоносцы и в третьей — торпедоносцы и бомбардировщики Б-3. Что касается истребителей, то в первой зоне они действовали без подвесных баков, а во второй и третьей — с ними. Для каждой зоны установили свои сигналы — они подавались при появлении противника, а заблаговременная отработка вопросов взаимодействия между полками позволила сократить сроки подготовки к вылетам и увеличить их количество.

В середине дня 3 декабря на подходе к Севастополю воздушная разведка обнаружила вражеский транспорт, конвоируемый боевыми кораблями. Немедленно в этот район вылетели «петляковы» под прикрытием «кобр». Однако, пока обрабатывали данные, взлетали и шли к цели, в районе Севастополя резко ухудшилась погода.

Бомбардировщикам пришлось бомбить с малой высоты и с горизонтального полета. Рядом находились истребители сопровождения. В носовую часть «эркобры» лейтенанта Виктора Щербаченко попал малокалиберный зенитный снаряд, разворотивший приборную доску. Вышло из строя почти все радиооборудование.

При попадании снаряда летчик инстинктивно взял ручку управления на себя и оказался в облаках. Сколько он находился там, трудно сказать, но, когда вынырнул из облачности, своих самолетов не обнаружил. Вокруг стеной стояла дождевая завеса, облачность прижимала самолет к поверхности моря…

Будучи на командном пункте авиагруппы, я вместе с присутствовавшими там офицерами услышал:

— Ничего не вижу и не слышу. Подо мной море, компас не работает. Что делать? Отзовитесь…

Но напрасно я посылал в эфир его позывные, летчик упрямо повторял все ту же фразу. Ясно: радиоприемник у него не работает, помочь ему чем-то мы бессильны. Оставалось только продолжать вызывать его на связь — вдруг приемник включится от вибрации или сотрясения самолета.

Но, видимо, и сам Щербаченко понял, что произошло, перестал обращаться к нам за помощью. На КП воцарилась гнетущая тишина, каждый думал: что же сейчас там, у нашего товарища? Что его ждет?

И вдруг в динамике вновь раздался взволнованный голос Виктора:

— Вижу знакомые озера! Нахожусь в районе Херсона…

Почему он сразу определил свое местонахождение, нам было ясно: лейтенант Щербаченко неоднократно летал в тот район, хорошо его изучил. Но… опять его голос, теперь уже тревожный:

— Опознал аэродром Сарабуз. Взлетают «мессеры». Горючего осталось 5 галлонов, до Перекопа не хватит.

Значит, Щербаченко все же спутал дельту Днепра с озерами в районе Сак, и выбранный им курс на восток привел не к Скадовску, а к вражескому аэродрому в центре Крыма. Подсказать ему не могли, да и он ведь так долго не подавал голоса…

Прошло еще немного времени. Все! Горючее у него кончилось. Разошлись подавленные и несколько дней всё не могли успокоиться.

И вот — телеграмма от Ермаченкова: "Летчик Щербаченко находится у крымских партизан, в ближайшие дни прибудет в Скадовск". Вскоре узнали и подробности: летчик на последних литрах бензина направил самолет к Крымским горам и посадил его в ущелье на фюзеляж. Спрятался за камни и приготовился к перестрелке с фашистами. Услышал топот копыт. Враги? Нет, это оказались партизаны. Они увидели нырнувший в ущелье краснозвездный самолет и поспешили на помощь…

Если ноябрь не баловал нас погодой, то декабрь оказался и того хуже. Все тот же опостылевший дождь со снегом из той же низкой, набрякшей влагой облачности. Все то же холодное месиво под ногами, на взлетной полосе. И все же при малейшем просвете в небе и подсыхании грунта самолеты поднимались в воздух и наносили удары по противнику, для которого скверная погода в какой-то мере становилась союзницей. К тому же противник стал чаще менять тактику действий. Ю-52 начали летать небольшими группами и на малой высоте. Их нередко сопровождали истребители дальнего действия Ме-110.

Конвои транспортов, как правило, прикрывались лодочными самолетами «Гамбург-140». Их довольно мощное вооружение — две пушки и четыре пулемета позволяло идти даже в лобовую атаку, рассчитывая сбить с курса атакующие торпедоносцы. При малейшей угрозе с нашей стороны враг наращивал силы истребителей с одесских и крымских аэродромов, а включение в состав конвоев большего, чем раньше, числа боевых кораблей усиливало их зенитное противодействие. Заметно возросло число зенитных орудий и в крымских портах разгрузки. И, наконец, отмечалось, что если конвой не успевал дойти до Евпатории или Севастополя в темное время суток, то он оставался на день в Ак-Мечети.