Мария Башкирцева - Дневник

Графиня М. была у него и говорила об одной молодой девушке, которую особенно рекомендовали в Италии и о которой родители хотели знать – чего можно ожидать в будущем от ее голоса?

Нас ввели в небольшую залу, примыкавшую к той, где находился учитель, в это время дававший урок.

– Ведь в четыре часа,- сказал какой-то молодой человек, входя.

– Да, monsieur, но вы позволите этой молодой девушке послушать?

– Конечно.

В продолжении часа слушали мы пение англичанки; голос гадкий, но метода! Я никогда не слыхала, чтобы так пели.

Стены той комнаты, где мы сидели, увешаны портретами известнейших артистов, с самыми сердечными посвящениями.

Наконец, бьет четыре часа, англичанка уходит; я чувствую, что дрожу и теряю силы.

Вартель делает мне знак, означающий: войдите! Я не понимаю.

– Войдите же,- говорит он,- войдите! Я вхожу в сопровождении моих двух покровительниц, которых я прошу вернуться в маленький зал, потому что они меня стесняют, и действительно, мне очень страшно.

Вартель очень стар, но аккомпаниатор довольно молод.

– Вы читаете ноты?

– Да.

– Что вы умеете петь?

– Ничего, но я спою гамму или сольфеджио.

– Попробуйте сольфеджио. Какой у вас голос? Сопрано?

– Нет, контральто.

– Посмотрим.

Вартель, который не встает с кресла, сделал знак начать. Я начала сольфеджио, сначала дрожа, потом с досадой и довольная собой в конце. Я не сводила глаз с длинной фигуры учителя. Это удивительно.

– Ну,- сказал он,- у вас скорее меццо-сопрано. Это голос, который будет увеличиваться.

– Что же вы скажете?- спросили обе дамы, входя.

– Я скажу, что голос есть, но вы знаете, надо много работать. Это голос совсем молодой, он будет расти, наконец, он будет следовать за развитием молодой девушки. Есть материал, есть орган, надо работать.

– Так что вы думаете, что это стоит труда?

– Да-да, надо работать. О да, надо работать!

– Я дурно спела?- сказала я наконец.- Я так боялась!

– Ах барышня, нужно привыкнуть, нужно превозмочь этот страх, он был бы совершенно неуместен на сцене!

(Но я была в восторге уже от того, что он сказал, потому что то, что он сказал, страшно много для бедной девушки, которая не доставит ему никакой выгоды. Привыкнув к лести, я приняла, было, этот холодный рассудительный тон за холодность, но скоро поняла, что, в сущности, он остался доволен).

Он продолжал:

– Нужно работать, у вас есть данные… Это уже страшно много!

Между тем аккомпаниатор мерил меня взглядом с ног до головы, тщательно осматривая мою талию, плечи, руки, фигуру. Я опустила глаза, прося провожавших меня дам выйти.

Вартель сидел, я стояла перед его креслом.

– Вы брали уроки?

– Никогда… то есть только десять уроков.

– Да. Словом, нужно работать. Не можете ли спеть какой-нибудь романс?

– Я знаю одну неаполитанскую песню, но у меня здесь нет нот.

– Арию Миньоны!- закричала тетя из другой комнаты.

– Отлично, спойте арию Миньоны.

По мере того, как я пела, лицо Вартеля, выражавшее сначала только внимание, стало выражать некоторое удивление, потом прямо изумление и, наконец, он дошел до того, что стал качать в такт головой, приятно улыбаться и подпевать.

– Гм…- произнес аккомпаниатор.

– Да, да,- отвечал профессор наклонением головы. Я пела в большом возбуждении.

– Держитесь на месте, не шевелитесь, ну, отдохните!

– Ну, что же?- спросили мы все три зараз.

– Что ж! Хорошо! Заставьте-ка ее сделать… (А, черт, я забыла слово, которое он сказал!)

Аккомпаниатор заставил меня сделать… ну, все равно, какое слово; он заставил меня взять одну за другой все мои ноты.

– До si naturel,- сказал он старичку.

– Да. Это меццо-сопрано, что ж, это еще лучше, гораздо выгоднее для сцены.

Я продолжала стоять перед ним.

– Сядьте, барышня!- сказал аккомпаниатор, снова осматривая меня с головы до ног. Я присела на край дивана.

– Что ж, барышня,- сказал строгий Вартель,- надо работать, вы добьетесь.

Он говорил мне еще много разных вещей относительно театра, пения, уроков – все это со своим невозмутимым видом!

Сколько времени потребуется, чтобы сформировать ее голос?- спросила графиня.

– Вы понимаете, сударыня, это, смотря по ученице: для некоторых нужно очень немного времени,- это зависит от ее понятливости.

– Ну, у этой ее более, чем достаточно.

– Тем лучше. В таком случае, это легче.

– Ну, сколько именно времени?

– Чтобы вполне сформироваться, чтобы ее закончить, нужно добрых три года… да, добрых три года работы, добрых три года…