К. Кудряшов - Александр Первый и тайна Федора Козьмича

В понедельник 9-го, Стофреген мне сказал, что болезнь можно считать пресеченной, что если лихорадка вернется, то она примет перемежающуюся форму и скоро кончится, и что я могу написать в Петербург, что болезнь проходит. Я виделась с ним перед уходом, и затем он послал за мной к обеду. Ему подали овсяный суп, он сказал, чгто у него есть аппетит и что это в первый рае после 3-го. Хотя он нашел суп слишком густым и разбавил водой, но съел с аппетитом, а после съел сливы. У него даже было желание съесть больше, но он сказал: «Нужно быть благоразумным». Немного погодя он мне предложил идти обедать, «а я, как благоразумный человек, пойду отдохнуть после обеда». Между 6 и 7 часами он послал за мной, чтобы я принесла газеты. «Вы приносите мне игрушку, как ребенку», сказал он. Он прочел последние, но был болен, у него был жар. Я читала, ожидая его, воспоминания m-me de Genlis, при чем он предложил мне несколько вопроевв. В Петербурге он меня просил взять эти книги, имея в виду их прочесть. Я ему сказала, что это чтение такое легкое, как будто бы нарочно создано для больных. «Может быть, завтра», сказал он. Вечером он неожиданно спросил меня: «А почему вы не носите траур по короле Баварском». Я ему сказала, что сняла по случаю его приезда, а после мне не хотелось больше надевать, но если он хочет, я его надену завтра.

В среду 10-го он должен был принять утром лекарство. Штофреген два раза приходил, чтобы дать мне сведения о действии (лекарства) и сказал при экий, что он так слаб, что ему нехорошо. Я не удивилась, что он за мной не посылал, так как знала, что он не любил, чтобы его беспокоили во время действия лекарства. Я ходила гулять, вернулась, кончила обед. Он все еще за мной не присылал. Мне стало тоскливо, я послала за Виллие, тот пригласил меня войти к нему. Я нашла его лежащим в уборной на кровати с очень горячей головой. Увидя меня, он, однако, сказал: «Я не посылал за вами сегодня потому, что я провел ужасное утре из за этого противного лекарства, мне было тошно и нужно было постоянно вставать, из-за чего я сильно ослаб». Окно было о-ткрыто, он заметил, что была хорошая погода; «12° тепла в ноябре!» сказал он Виллие. Но вскоре он впал в тяжелую дремоту и дышал тяжело. В первый раз я увидела опасность. Я провела с Виллие 2 или 3 тяжелых часа у его кровати. Я видела Виллие растроганным и очень серьезным; однако, он сказал: «Вы увидите, что будет сильный пот»; — и он был, но дремота продолжалась и была так сильна, что он не чувствовал, как Виллие часто обтирал ему лицо.

Немного погодя, он, однако, пришел в себя и взял платок, чтобы вытереться, говоря: «Благодарю вас, я это сделаю сам. У вас нет с собой книги», сказал он мне. Надо было его переодеть. Я ушла, но он послал за мной, как только ему переменили белье Он лежал на диване в кабинете и удивительно хорошо выглядел для того состояния, в каком он был после обеда. У меня была с собою книга и я делала вид, что читаю, но наблюдала за ним. Он заметил, что я расстроена. Я ему сказала, что у меня очень болит голова, что рано закрыли печь рядом с моей кроватью. Это было верно, но лидо мое было расстроено от слез. Он спросил меня, кто закрыл печь, я назвала горничную. Он вошел в подробности того, как следует топить эту комнату. Он спросил меня, гуляла ли я; я сказала, что да, и рассказала ему, что встретила конных калмыков и что, узнал о его болезни, они хотели отслужить молебен о его здоровье «Кстати», сказал он, «они хотят попрощаться с -вами, я не могу принять их, примите их вы». «Когда?» спросила я. «Завтра, скажите это Волконскому». Пожелав ему спокойной ночи и обнимая его, я перекрестила его дорогой лоб. Он улыбнулся.

В среду 11-го. он велел мне сказать, что провел ночь спокойно. Я пригласила калмыков в 11 час. Он просил меня через князя Волконского зайти к нему. Он выглядел довольно хорошо, показал мне стакан с уксусом и альпийской водой, которые приготовил Виллие для обтирания лица. Он сказал, что это наслаждение, потом спросил, что мне сказали калмыки, и велела ли я им сыграть Я сказала, что нет, что мне нужно было их поблагодарить за их молитвы о нем и что я их спросила, было ли это в первый раз, что они вошли в одну из наших церквей. Я хотела продолжать Он меня более не слушал ч напомнил своему камердинеру обтереть приготовленным уксусом лицо Он меня просил уйти и вернуться перед прогулкой Перед уходом я зашла к чему, он меня спросил, куда я думаю пойти Я сказала, что мне хочется спуститься пешком с горы, чтобы пойти к источнику «Вы там найдете казаков», сказал он «они держат теперь своих лошадей в одном из пустых пакгаузов». — «Почему?» спросила я «Они пожелали быть ближе» Он меня просил придти к нему после прогулки Я пришла Он спросил, выполнила ли я свой план прогулки Я сказала «да». — «Видели ли вы казаков?». — «Я только видела двух офицеров» Я ему сказала, что вчера, гуляя около карантинного здания, я была приятно удивлена и тронута, увидя, что садовник Грей украшал мое любимое местечко Я его спросила, не он ли сделал это распоряжение? Он ответил таким добрым тоном, который у него часто бывал- «Да, так как теперь он не может работать с другой стороны» (на месте где государь хотел развести сад, для чего именно он вызвал Гпея), «я велел ему пока устроить ваше люби мое местечко» Я поблагодарила Он казался довольно бодрым и голова была свежа Он мне сказал, чтобы после обеда я шла гулять Я просила его освободить меня от прогулки и уверяла, что я чувствую себя гораздо лучше дома и более спокойна, если могу быть с ним; я сказала это с некоторым волнением «Будем благоразумны», сказал он Он дал мне попробовать питье, в котором ему казался какой-то привкус, я почувствовала его также, и он мне сказал, что Егорович нашел то же самое Вошел Виллие. он ему сказал про питье. Виллие, утверждал, что этого не может быть. Вскоре вошел Стофреген Он сказал при нем, указывая на меня: «Говорила ли она вам, что с ней было вчера?» Я не понимала, о чем он говорит. Оказалось, что он говорит о вчерашней топке печи. В два часа он послал меня обедать Около 5 час я послала за Виллие и спросила его о ходе болезни. Виллие был весел, сказал мне, что у него теперь жар, но что я могу туда идти, так как он в лучшем состоянии, чем накануне».