Евгений Бессонов - Танковый десант

Храбростью я не отличался и поэтому дрался очень редко, и не только из-за неумения драться, но из-за доброго моего характера – мне было жалко противника бить по лицу и особенно своего товарища. Да и злости не было к противнику, как у некоторых других. Мне раза два попадало, и я ответить не мог.

В комсомол я вступил, мне кажется, самым последним из класса. Только в 1939 г. В младших классах я был пионером, носил красный галстук до вступления в ВЛКСМ (Всесоюзный Ленинский Коммунистический Союз Молодежи), или в обиходе – комсомол.

Когда здание нашей 341-й школы отошло к ремесленному училищу, нас в декабре 1940 года перевели в 350-ю школу на Б.Почтовой улице. Меня решением комсомольской организации избрали председателем добровольного общества «ОСОАВИАХИМ» (после войны эта организация стала называться «ДОСААФ»). Не скажу, что работа в этой организации школы кипела, но по рекомендациям районного общества, райкома комсомола, а также райвоенкомата школьное общество изредка проводило соревнования по стрельбе в тире, особенно нужные ребятам, устраивались походы в противогазах, и иногда даже уроки и другие мероприятия проводились в противогазах. Лучшими моими друзьями по улице были тогда Владимир Долматов, Петр Хромышев, Лев Колыхалов (погиб в 1942 году), Евгений Боголюбский (пропал без вести). А позже одноклассники – Александр Фокин (погиб в 1943 году) и Андрей Отрыганьев (подполковник, умер в 1957 году в возрасте 35 лет). С Александром и Андреем у нас были общие взгляды и интересы, мы все были высокими, спортивными ребятами и учились на одном приблизительно уровне. К тому же мы жили рядом со школой. Не курили, вино и пиво не пили, да у нас и денег не было. Но посещали многие спортивные соревнования, большинство которых для школьников были бесплатными.

К сожалению, в последней, четвертой, четверти учебного 1941 года мы прекратили заниматься спортом – надо было готовиться к выпускным экзаменам. После длительного обсуждения несколько человек из моего класса, в том числе и я, решили поступать в Севастопольское военно-морское училище, но при прохождении медицинской комиссии я не прошел в это училище по зрению. У меня был обнаружен дальтонизм, правда, незначительный. Но все равно комиссия определила негодность к службе в Военно-морском флоте и в авиации (я пытался поступать и в аэроклуб). О войне мы, одноклассники, не думали и к тому же считали, что война будет проходить на чужой территории, тогда мы были беспечные. Выпускные экзамены, кроме сочинения, я сдал на «отлично». Выпускной вечер состоялся 17 июня 1941 года, нам были вручены аттестаты зрелости. Через пять дней началась война.

Я встретил известие о начале войны в городе, где был вместе с Владимиром Гривниным, одноклассником, мы собрались пойти в Кинотеатр повторного фильма, который находился у Никитских Ворот. Известие о войне мы, мое ребячье окружение, встретили спокойно, предполагали, что фашистскую армию вот-вот отбросят от границы страны. Но получилось совсем иначе. Самая жестокая из всех войн длилась для нас 1418 дней, или 3 года 10 месяцев и 17 дней.

Числа 25–26 июня 1941 года меня и других комсомольцев пригласили в Бауманский райком комсомола. Там нам предложили поехать в Брянскую область, на строительство оборонительных сооружений. Вечером этого же дня с кое-какими личными вещами и продуктами нас погрузили в эшелон и отправили на запад, на строительство оборонительного рубежа. Мы начали работать под городом Кировом Брянской области. Работали по 12 часов в день и, непривычные к физическому труду, здорово изматывались. Засыпали моментально, как только касались «ложа» из сена или соломы, приготовленного в основном в сараях. Рыли противотанковые рвы, окапывали берега рек, копали окопы, ставили проволочные заграждения. В некоторых случаях восстанавливали после бомбежек железнодорожные пути, очищали их от разбитых товарных вагонов. Но основным для нас занятием было рытье противотанковых рвов. Кормежка была плохая, нам ее не хватало, а население деревень не отличалось добротой. Приходилось нашему прорабу, прибывшему вместе с нами из Москвы, проводить беседы с жителями, чаще с руководством колхоза, села, если они не были призваны в армию, об оказании нам помощи хотя бы картошкой. Редко, но помогало. Нас несколько раз бомбили немцы, с перепугу мы разбегались, как зайцы. Молодые были, здоровые – бегали быстро. Правда, потерь не было, тем более что бомбы рвались от нас в стороне, но дрожь в ногах у нас, необстрелянных, была. Работали мы там 45 дней, до 8 августа 1941 года, а затем в спешном порядке нас посадили в эшелон и утром 9-го привезли в Москву, на Киевский вокзал. Студентов институтов на месте призвали в армию и направили по воинским частям.