Моше Даян - Жить с Библией

Одно из направлений политики Даяна состояло в том, чтобы использовать десятки тысяч рабочих с оккупированных территорий в сельском хозяйстве и промышленности Израиля. По его мнению, главное достоинство этой политики — предоставление евреям и арабам возможности вместе жить и работать.

После того, как Голда Меир в 1969 году возглавила правительство, Даян остался на своем посту. Постепенно между ними установились нормальные отношения, и появилось взаимное уважение на основе общей позиции «ястребов».

Вскоре Даян понял, что «телефонного звонка» от арабов в ближайшее время не последует. Поэтому он быстро перестроился и стал настаивать на том, что ожидание призрачного мира без проведения политики «свершившихся фактов» ничего Израилю не даст. Такими фактами должны были стать еврейские поселения на оккупированных территориях. Выступая в 1971 году перед выпускниками офицерских курсов, Даян сказал, что Израиль должен рассматривать себя в качестве «хозяина территорий, планирующего и реализующего все, что поддается осуществлению, не мечтая понапрасну о достижении мира, который, может быть, еще очень далек».

В конце 1972 года усилилось впечатление, что Даян на волне популярности намерен со всей энергией включиться в борьбу за кресло премьер-министра. Но вскоре позиции министра обороны были поколеблены. Здесь уместно напомнить, что в 1969–1970 годах президент Египта Насер предпринял попытку неудачных военных действий в зоне Суэцкого канала. В последующие три года в политической и военной жизни Израиля ситуация «ни войны, ни мира» стала определяющей. Она была взорвана массированным египетско-сирийским наступлением 6 октября 1973 года.

Война «Судного дня» («Йом-Киппур») нанесла по репутации Даяна тяжелый удар. Министр обороны совершил грубый просчет, не веря, что египетская армия способна предпринять серьезные военные действия против Израиля. В результате он стал одним из центральных объектов критики за упущения и неудачи израильской армии на начальном этапе войны. Правда, комиссия Аграната, расследовавшая причины неудач, сняла с Даяна обвинение в личной ответственности за это. Однако в состав правительства, сформированного Ицхаком Рабином в 1974 году после отставки Голды Меир, он не был включен.

В правительство он вернулся при весьма неожиданных обстоятельствах. После победы на выборах в 1977 году блока правых партий «Ликуд» Менахем Бегин, занявший кресло премьер-министра, предложил Даяну портфель министра иностранных дел. Тот принял предложение. Вместе с Бегином он сыграл решающую роль в переговорах, приведших к достижению мира между Израилем и Египтом. В 1980 году он вышел из правительства из-за разногласий по палестинской проблеме.

По свидетельству знавших Даяна людей, — это был «одинокий волк», который ни с кем не делился своими мыслями и переживаниями. То ли потому, что не был способен на это, то ли потому, что не ощущал в этом потребности. В одном из интервью, до которого он однажды снизошел, генерал так сказал о себе: «Я не презираю людей. Они просто нагоняют на меня скуку. Нет такого человека на Земле, в обществе которого я был бы заинтересован, если только у меня нет чего-либо конкретного сказать ему».

Он был абсолютным индивидуалистом, которому было трудно установить близкие отношения с другим человеком. О разладе в супружеской жизни Даяна было известно задолго до того, как он развелся с женой. Его дочь Яэль рассказала, что однажды он заявил, что если бы пришлось начать жизнь сначала, то он не стал бы создавать семью.

С первой женой Рут Даян прожил 36 лет и ушел от нее лишь после того, как встретил Рахель. Да и то не сразу. Она была женой преуспевающего иерусалимского адвоката, и ее роман с Даяном продолжался более двадцати лет. По его словам, он нашел в Рахели то, что искал — материнское начало и рабскую преданность. Именно ей, а не детям, он оставил наследство в несколько миллионов долларов.

Яэль и его младший сын Аси спокойно отнеслись к решению отца. Первенец же Даяна Уди, написал книгу, порочащую память генерала.

Увлечение археологией — раскопками в поле с последующей тщательной квалификацией глиняных черепков в павильоне, построенном во двое его дома, способствовало уединению. «Это время, когда я размышляю…» — говорил он.

Даяна мало трогало, что говорили и писали о его частной, не слишком добродетельной жизни, о его политических взглядах, о его манере водить автомобиль, о его не совсем чистых методах коллекционирования археологических находок, относительно законности присвоения которых поднимались вопросы в прессе и Кнессете. Единственно, где он был чувствителен к малейшей критике, — это в военной области.