Вольф Мессинг - Я - телепат

Для журналистов моего поколения пришла пора осваивать новый жанр — мемуары. Каждому найдется что вспомнить. Наша профессия заставляет встречаться с самыми различными людьми; многие из них забываются на следующий день, другие оставляют память на всю жизнь. К числу последних я отношу Вольфа Григорьевича Мессинга.

Уверен, что, если бы ему пришлось вспомнить об авторе этих строк, он не смог бы написать и страницы, хотя мы были знакомы не один год. Разница в возрасте, судьбе и взглядах решительно препятствовала сколь-нибудь близкому схождению. Да и вообще Вольф Григорьевич не нуждался в друзьях. Во всяком случае в тот период его жизни, когда мне посчастливилось с ним встречаться. Кто знает, может быть, и каждый не стремился бы к близким контактам с людьми, если бы природа наделила его способностью читать чужие мысли. Ведь иногда в голову приходит такое, что сам себя стыдишься.

Короче говоря, в общении Вольф Григорьевич почти никогда не был активной стороной. То ли печальный жизненный опыт, то ли языковый барьер, то ли постоянное нервное напряжение, которое, наверное, испытывает человек, пытающийся одновременно следить за несколькими ораторами, выделяли и отдаляли его. Внешне безучастный, погруженный в себя, сидел он при наших сборищах в сторонке, словно отдыхая от напряженного умственного труда, ни к кому не проявляя особенного интереса.

Ну а всех нас, попавших с ним в одну компанию, знаменитый телепат интриговал чрезвычайно. Еще не будучи знакомым с Мессингом, я побывал на его выступлении. Для артиста оно было, скорее всего, самым заурядным: публика не проявила особой изобретательности в заданиях, посылаемых на сцену в заклеенных конвертах; жюри, составленное в большинстве из военных, неуклюже пыталось выявить среди зрителей "подсадную утку"; а лекция, прочитанная вначале, ^ убеждала аудиторию в конечном торжестве материалистической науки и в том, что постоянная тренировка и обостренная наблюдательность способны объяснить загадочный феномен Тем не менее большинству зала все происходившее казалось чудом и наверняка оставило неизгладимое впечатление.

Конечно может быть, нынешним юношам и девушкам, с младых лет прислушивающимся к спорам о летающих тарелочках, читающим о полтергейсте в московских квартирах и наблюдавшим пассы журналиста Чумака, заряжающего жизненной энергией «Вечерку» по телевизору, трудно понять, с чего мы так разволновались на "Психологических опытах" Мессинга. Однако "в те баснословные года" стерильного позитивизма, подкрепленного расщеплением атома, расшифровкой генетического кода и прорывом в космическое пространство, Вольф I ригорьевич появился, как "незаконная комета среди расчисленных светил, стал возмутителем спокойствия.

Прошло уже много лет, но до сих пор помнится странное чувство которое охватило меня в тот вечер. Здесь был и острый интерес к действиям артиста, сначала не очень понятным, а потом, после распечатывания конверта с заданием, абсолютно логичным; и недоверие к человеку, способному совершать то, что недоступно другим; и желание, чтобы все у него получилось и чудо состоялось; и, наконец, смутная, но упорная тревога. Откуда она взялась? Уже потом, анализируя свое состояние, я понял, что в этот день простой и уютный мир примитивного материализма, где все было так хорошо пригнано, дал роковую трещину, из которой потянуло сквозняком иррационального. Вот это неожиданное расширение пространства, необходимость начинать познание с азов, сомнение во всемогуществе современной науки, ощущение собственной слабости и незащищенности перед явлением, которое тебе не дано не только повторить, но и понять, — все это рождало подсознательный страх.

Вольф Григорьевич любил называть себя артистом. В его облике действительно было много артистического. Резко очерченный профиль и длинные ниспадавшие на плечи волосы заставляли вспомнить портрет Паганини. И все же в выступлении отсутствовала главная артистическая черта легкость. Морщины на лице Мессинга собрались в глубокие складки, на лбу выступила испарина, руки заметно дрожали. Он нервничал, сердился, требовал от «индукторов» сосредоточенности. Казалось, что артист выполняет тяжелую, не очень любимую работу, и зрителям становилось неудобно перед пожилым человеком, вынужденным так напрягаться.