Альберт Голдман: The END. Загадка смерти Джима Моррисона

По официальной версии, 27-летний музыкант умер от сердечной недостаточности в своей парижской квартире в 1971 году.

Смерть Джима Моррисона — 3 июля 1971 года в Париже — произошла так незаметно, что слух о ней достиг менеджера певца в Лос-Анджелесе только через два дня. Когда звонок из Лондона разбудил Билла Сиддонса, он не принял его всерьез. С какой стати? Сообщения о смерти Моррисона стали таким же обычным явлением, как рассказы о встречах с летающими тарелками. Однажды прошел слух, что он ослеп или умер от передозировки; на следующий день он погиб в автокатастрофе, или попал в сумасшедший дом, или ему ампутировали обе ноги. Его опасная аура как бы предполагала все эти ужасные происшествия, и аура эта усиливалась его образом жизни, постоянно пьяным или под кайфом, постоянно вываливающимся из окон, или разбивающим машину, или недвусмысленно заявляющим, что он решил свести счеты с жизнью.

Однако после того, как Сиддонс перевернулся на другой бок и попробовал снова заснуть, ему не давал покоя какой-то тревожный импульс, который, в конце концов, заставил позвонить на парижскую квартиру, занимаемую звездой в течение последних четырех месяцев.

Памела Курсон, подружка Моррисона, ничего толком не объяснила, а сказала менеджеру "прийти немедленно", как будто он жил за углом.

Через три дня Сиддонс обратился к фанам Моррисона с обращением, обнародованным через фирму по связям с общественностью. "Я только что вернулся из Парижа, — заявил он, — где присутствовал на похоронах Джима Моррисона. Джима похоронили после простой церемонии, на которой присутствовали только самые близкие друзья. Первоначальная информация о смерти и похоронах не оглашалась, поскольку те из нас, кто его любил и близко знал как человека, хотели избежать той шумихи и клоунады, которая окружала смерть таких личностей, как Дженис Джоплин и Джимми Хендрикс".

Действительно ли смерти Джоплин и Хендрикса были окружены «клоунадой»? Не думаю. Были шок и ужас, горе и любопытство, но «шумиха» вокруг этих смертей была связана с их причиной — применением наркотиков. Если 27-летний Джим Моррисон умер, как утверждал пресс-релиз, "мирно, от естественных причин… на руках у своей жены Пэм, после обращения к врачу по поводу проблем с дыханием", с какой стати бояться шумихи?

На самом деле смерть Моррисона таила нечто большее, чем следовало из деликатного заявления Сиддонса: фактически ни один разумный человек не верил, что Джим Моррисон мирно скончался во сне от естественной причины. И все же даже теперь, через двадцать пять лет, мы точно не знаем, что произошло. Музыка Моррисона переживает возрождение, давшее вторую жизнь многим старым рок-звездам, его альбомы продаются лучше, чем когда бы то ни было, а его легенда рассказывается и пересказывается в целом потоке статей и книг, Моррисон увековечен в замечательном фильме Оливера Стоуна, и все же нам еще предстоит услышать убедительную историю его смерти. Смерть также имела для него не меньшее значение, чем жизнь; по сути дела для него это было одно и то же, потому что ни один представитель контркультуры, как при Моррисоне, так и до него, не жил с образом смерти, так глубоко запечатленным в уме.

От начала до конца своей короткой, но блестящей карьеры Джим Моррисон писал о смерти, говорил о смерти и изображал смерть на сцене. Его шедевр, зловещее, шаманское странствие духа под названием "The End" ("Конец"), полностью посвящен смерти и ее ассоциациям: отцеубийству, кровосмешению, наркотикам, любви и концу света. Смертью веет не только от его стихов, ее холодящее дыхание исходит также и от потусторонней музыки ДОРЗ, нередко напоминающей рок-н-ролльный танец смерти. Каждый, кто знал Моррисона, признавал, что на нем лежала печать ранней смерти, и постоянное предвкушение смерти отразилось в телеграмме, отправленной им 7 марта 1968 года, когда группа находилась на пике славы. В тот день служба новостей опубликовала текст телеграммы: "Джим Моррисон умер — чуть позже".

У Моррисона было множество причин для подобной мании смерти, и он мучительно пытался выразить их. Прежде всего, он рассматривал жизнь как попытку высвободиться из смертельных объятий безумия и бесчувственности, отупляющего воздействия повседневности, в которую все мы погружаемся после детства.