Джон Гибсон - Над нами темные воды

Очень непросто провести триста овец через одну калитку. Главное - это чтобы прошла первая. Остальные двести девяносто девять послушно последуют за ней. Но почему-то ни одна из овец не желала первой проходить через калитку. Отара останавливалась перед забором, овцы поворачивались и двигались во всех направлениях, кроме нужного. Я никогда не слышал таких ярких и выразительных ругательств, какими сыпал Джим, когда, соскочив с лошади, пробирался через отару, хватал овцу и тащил ее через калитку. Тем временем мы свистели, кричали до хрипоты и гонялись за убегающими овцами.

Дорога к загонам лежала через чащу, и именно здесь овцы проявляли удивительную сообразительность, выводившую нас из себя. Они разбредались, прятались за деревьями, бежали обратно, забирались под кусты, так что нам приходилось спешиваться и выковыривать их оттуда палками. Молли знала, что нужно делать в таких случаях. Она кружилась, носилась между деревьев, стараясь выгнать овец из зарослей. Мне приходилось прикладывать большие усилия, чтобы удержаться в седле.

Отара подходила к загонам, и вновь начиналась суматоха. Осматривать овец - это все равно что играть в гольф: препятствий и помех хоть отбавляй. Нужно иметь огромное терпение. Мы больше не испытывали жалости к овцам, потерявшим ягнят, и к ягнятам, оставшимся без матерей. Одного дня этой работы хватило для того, чтобы я стал бесчувственным, как какой-нибудь свирепый фермер. Я начал испытывать к этим животным неприязнь, какую человек испытывает к низкому косяку, ударяясь о него головой.

После того как все овцы оказывались в загоне, мы облегченно вздыхали, привязывали лошадей к забору и на негнущихся ногах шли пить чай. Всю еду привозили на грузовике, но один из стригалей каждый день ходил в небольшую усадьбу, которая стояла неподалеку, и приносил горячий чай. Оплата стригалей была сдельная и зависела от количества остриженных овец. Поэтому они работали не разгибая спины. Интересно было наблюдать, как ловко рабочие стригут дрожащих животных, останавливаясь лишь для того, чтобы привести из загона новую жертву.

Пока стригали трудились, Джим занимался вновь прибывшими овцами. Хватал оказавшихся в отаре баранов и швырял их в отдельный загон. В конце узкого загона была вращающаяся калитка. Мы прогоняли овец через этот огороженный участок, а стоящий у калитки Билл быстро отделял ягнят от овец. После этого все было готово к завтрашней стрижке. Оставалось только выпустить остриженных овец и немного проехаться верхом, чтобы убедиться, что все ягнята нашли своих матерей. Так мы работали каждый день. Обычно все шло гладко, если ночью не было дождя. Стригали отказывались стричь мокрую шерсть, и мы позволяли овцам побегать час-другой на солнышке, чтобы шерсть высохла.

Попрощавшись с остальными, мы с Артуром сели в машину и поехали домой. Сзади еще некоторое время доносилось блеяние овец, а впереди в темноте приветливо светились огни фермы. Я очень устал, но после того, как принял горячую ванну и поел, почувствовал себя значительно лучше. Ночью вышел во двор и стал наблюдать за восходом луны. Воздух был насыщен запахом земли, деревьев и цветов. Где-то вдалеке жалобно кричала лиса.

Должно быть, жена Артура упросила мужа, чтобы он не будил меня слишком рано. В эту ночь я спал очень крепко, и, когда открыл глаза, было уже девять часов. Утро было чудесное. По веткам прыгали зеленые попугаи. Среди пастбищ, покрытых белесым туманом, словно алмазы сверкали в солнечном свете верхушки деревьев.

К востоку от фермы находился большой, акров в сто, девственный лесной массив. Позднее я узнал, что он сохранился благодаря своей почве, которая не годилась для возделывания. Зато лес вносил некоторое разнообразие в ландшафт и являлся неплохим охотничьим угодьем. Небольшом сад был усеян яркими цветами. Справа от меня, там, где туман был особенно густой, виднелась плотина. За ней находился искусственный водоем, обеспечивающий водой овец засушливым летом. Слева, совсем близко, в небольшом загоне жевали овес лошади.

После завтрака, когда начало припекать солнце, я снял с забора седло и уздечку, оставленные для меня Артуром, и пошел к лошадям. Конь, которого я выбрал, спокойно и терпеливо ждал, пока я подтягивал подпругу. Вскоре я уже ехал к месту стрижки овец под палящими лучами солнца и наблюдал за проворно бегающими по траве кроликами.

Свернув с дороги, я пустил лошадь галопом и поднялся на невысокий, окутанный легким туманом холм, где были расположены огороженные пастбищные участки. Овцы смотрели на меня с угрюмым безразличием.