Дмитрий Лихачев: Воспоминания

Семья Лихачёвых. Слева направо: В.Д. Лихачёва, З. А. Лихачёва, С. С. Зилитинкевич, Л. Д. Лихачёва, Д. С. Лихачёв с внучкой Верой, В. С. Лихачёва, М. С. Лихачёв. 1963 г.

Д. С. Лихачёв в Успенском соборе Московского Кремля. 1980-е гг.

Народный депутат. 1991 г.

Д. С. и З. А. Лихачёвы. 1980-е гг.

Д. С. Лихачёв с дочерью Людмилой Дмитриевной в Японии. Середина 1990-х гг.

Д. С. Лихачёв в тулупе, который он носил во время заключения на Соловках. Начало 1990-х гг.

Празднование девяностолетия Д. С. Лихачёва в главном здании Российской академии наук в Петербурге. 1996 г. Ректор Петербургского университета Л. А. Вербицкая вручает Д. С. Лихачёву оригинал его университетского диплома. Сам Д. С. не успел его получить в 1928 г. из-за ареста. До 1996 г. диплом лежал в архиве университета.

Д. С. Лихачёв в кабинете в своей квартире в Петербурге на Втором Муринском проспекте. Начало 1990-х гг.

Д. С. Лихачёв в своем кабинете в Пушкинском доме. Конец 1990-х гг.

См. в бумагах А. Г. Достоевской папку, озаглавленную «Материалы, относящиеся к погребению» (ГБЛ, ф. 33, Ш. 5.12, л. 22).

В составлении этих заметок большую помощь оказал Е.Ф. Ковтун, которому приношу глубокую благодарность. Им, в частности, сообщены мне основные факты относительно «Дома Мятлевых» и других творческих центров Петербурга, связанных с художественной жизнью.

Почему-то сейчас принято ставить ударение на последнем слоге фамилии Пуни. Но семья эта была итальянской, а не французской. Другая ошибка в имени Петипа: он Мариỳс, а не Мáриус. Его дочь, хорошая знакомая нашей семьи, звалась Мария Мариỳсовна.

Мне исключительно посчастливилось, что благодаря усилиям отца Николая Пискановского и владыки Виктора Островидова я стал работать в Криминологическом кабинете. Николай Павлович Анциферов пишет в своих воспоминаниях «Из дум о былом» (М., 1992): «Я мечтал работать в Криминологическом кабинете, где собирали рисунки, письма, стихи заключенных уголовников. Так, думалось мне, я лучше пойму психологию людей „Мертвого дома”» (с. 346). Н. П. Анциферов не пишет, что не только в понимании преступников было дело. Хотелось ему работать в Криминологическом кабинете потому, что там работали его друзья – А. А. Мейер, К. А. Половцева, А. П. Сухов и др.

Секирка – самый страшный карцер, помещавшийся на Секирной горе. Редко кто выходил из него живым.

После моего рассказа по телевидению о деле Кожевникова я получил письмо из Набережных Челнов от Сафина Мансура, где он писал мне: «Вы говорили о командарме (партизанской армии) Иннокентии Кожевникове, воевавшем в Гражданскую войну на нашем Прикамье, а в составе его армии было несколько тысяч челнинцев, т. е. моих земляков. В музее истории города и края у нас есть экспозиция, посвященная храброму командиру Иннокентию Кожевникову, но, к сожалению, абсолютно нет материалов, посвященных его дальнейшей жизни (после Гражданской войны), и ни слова о пребывании его в Соловках…»

До своего ареста благодаря своему маленькому росту А. Иванов был служкой новгородского митрополита, затем – антирелигиозным деятелем. В каких-то своих статьях он «оклеветал» новгородскую партийную организацию. Был посажен за кражи в особо больших размерах церковных ценностей. Его «труды» полны выдумками – главным образом в антирелигиозных целях. Верить им никак нельзя.