Анатолий Максимов - Операция «Турнир». Записки чернорабочего разведки

Сегодня, с позиции опыта многих лет работы в разведке, я с уверенностью могу сказать, что случай с «Яги» — не служебная халатность, а сознательное предательство человека, который олицетворял НТР в шестидесятые годы в токийской резидентуре. Этот человек плохо кончил: будучи начальником европейского Отдела в НТР, он уничтожил документ, уличающий его в провале ценного агента. Он был изгнан из НТР и работал во Внешторге, куда его пристроил начальник разведки, у которого он был некоторое время помощником.

На встречах ветеранов или похоронах коллег-разведчиков я никогда не подаю ему руки.

За несколько месяцев до отъезда из Японии, я познакомился в увеселительном центре «Ничигеки» с лейтенантом американских военно-воздушных сил. Он служил по контракту на авиабазе Тачикава от фирмы «Шелл», специализируясь в финансовых делах по горюче-смазочным материалам.

Авиабазы нас интересовали особо: это и техника, и вооружение, и система обслуживания, а для меня еще и снабжение новейшими маслами и топливом. Но контакт с «Лейтенатом» привел к другой информации, фактически стратегического значения. Это был конец шестьдесят четвертого года — последние дни перед вьетнамской авантюрой США. Через «Лейтенанта» я узнал о подготовке американцами этой войны, точнее, о конкретных сроках ее начала. Не думаю, что «Лейтенант» был единственным источником: тут и агентура, и электронная и спутниковая разведка, но и через меня была получена в Центре такая информация.

Несколько раз побывав во Вьетнаме, «Лейтенант» сообщил о развертывании там новой базы для бомбардировщиков стратегической авиации из-под Токио, в том числе и с его базы в Тачикаве. Он сообщил, что военные действия начнутся через несколько часов после появления американской авиации на вьетнамской земле.

Из последней поездки во Вьетнам «Лейтенант» привез мне в подарок деревянный кувшин ручной работы с медными обручами, кольцами и ручкой.

Последняя встреча означала: час войны наступает. «Лейтенант» сообщил, что американские бомбардировщики вначале полетят бомбить Северный Вьетнам, а затем приземлятся на новых аэродромах в Южном Вьетнаме. Он уезжал грустным — война не предвещала ничего хорошего: ведь ему было всего двадцать пять лет. Мог ли он предчувствовать, какой трагедией обернется для его родины эта война? Унижение нации? Проклятие ветеранов Вьетнама?

В моей памяти и сейчас фраза «Лейтенанта», печально спросившего меня:

— Анатолий, почему ваше правительство не помешает этой войне?

Что я мог ответить искреннему американскому другу? Информация, которую он передавал, была нацелена на раскрытие карт американской военщины перед миром и шла в разведку. Но известна истина, высказанная одним из разведчиков: добыча информации не всегда трудна, а вот реализация ее, как правило, весьма затруднительна.

Конфликт с шефом по НТР зашел далеко, принял открытый и необратимый характер. Чашу терпения переполнило его очередное амбициозное требование: проходить маршрут для изучения города пешком. И это в Токио, где, чуть сойдя в сторону, ты оказываешься в джунглях однотипных деревянных домиков, где отсутствует система улиц и номеров домов, где только почтальон знает адреса?

Нет ничего хуже, чем сбиться с пути в этой незнающей конца и края путанице безымянных переулков и тупиков. Токио был и, думаю, остается лабиринтом, шарадой, загадкой не только для приезжих, но и коренных жителей. Знание адреса тут почти ничего не значит. Токийцы в шутку говорили: такси в столице водят бывшие летчики-камикадзе. Но даже эти отчаянные лихачи и лучшие знатоки города могут ориентироваться в нем лишь по зонам и главным улицам, паркам и храмам. Например, если сказать, что мое торгпредство находится на Роппонги — это не укажет на место его нахождения. Но если скажешь: в районе Ноги-дзака — это уже «адрес». Ноги-дзака — это храм рядом с торгпредством.

Раньше шеф работал в Лондоне. Но ведь это две большие разницы, как говорят в Одессе. Там плановый, европейский город, а здесь… Попытки объяснить ситуацию результата не дали.

…Мои коллеги советовали мне не конфликтовать с шефом, но это было против моих правил, о чем я высказывался открыто и перед всеми. Вот это «перед всеми» и решило мою участь.

В Центр пошло оперативное и личное письмо шефа, где подвергались сомнению мои профессиональные качества и предлагалось меня из токийской резидентуры отозвать. В Москве мне его показали, правда, неофициально.