Анатолий Максимов - Операция «Турнир». Записки чернорабочего разведки

Игорь намекал, что он едет в бар. Но когда шлагбаум открылся, он спросил:

— А где этот «пузырь» из космоса?

Японцы указали на стоящий вдали ангар с огромной цифрой «7».

— Сэр, это там, но через двадцать минут ангар закроется.

— О’кей, тогда пиво подождет. И почему мы стоим? — рявкнул Игорь и с визгом развернул автомашину.

Через пару минут мы входили в ангар. Там в свете нескольких ярких прожекторов на низком постаменте стоял первый обитаемый американский спутник. Рядом ходили два солдата морской пехоты с винтовками на плече. На нас они не обратили внимания, выписывая ногами пируэты, положенные для почетного караула.

Игорь и я не разговаривали — только односложные реплики. Ребята из морской пехоты — это не японцы. Они сразу поймут, что для нас английский язык не родной. А кто знает, какие указания им в этом случае даны?

Мы осмотрели спутник: обгоревшая обшивка, внутри много приборов, панель с переключателями. От многократных тренировок краска на панели протерлась до металла. Видна была грубая ручная пайка проводов.

Но как там может поместиться человек даже моего небольшого роста? Места среди приборов фактически нет. Игорь начал фотографировать спутник, а я попытался в него залезть, предварительно взглянув на солдат. Те безмолвствовали.

Кое-как, сложившись вдвое, я все же залез, зазоры между моей головой и аппаратурой были минимальными. Тесновато. Но я стал своеобразным масштабом для приборов, которые оказались на фото. Когда семьдесят два кадра фотоаппарата «Олимпус-Пен» закончились, мы, козырнув солдатам, вышли из ангара и умчались с авиабазы, забыв про пиво.

Пленка была проявлена, но фотографий на память мы не получили — фотопленку срочно отправили в Центр. Как мы позднее узнали, это были первые сведения, полученные нашими специалистами. Потом мне удалось получить в Токио подробное американское описание этого спутника. Материал мне передал новый знакомый из Токийского университета.

В поисках новых источников информации я начал изучать химический факультет одного из местных университетов. Под предлогом интереса к ядохимикатам, закупка ноу-хау и оборудования по которым входила в задачу торгпредства, я познакомился с руководителем одной из лабораторий. Там велись исследования о вредном влиянии химических удобрений и ядохимикатов на почву, сельскохозяйственные растения и человека. Эту проблему я уже знал из «доклада Кеннеди» и легко нашел общий язык с японским профессором.

Но меня влекло в другие лаборатории и особенно в ту; которая работала в области твердых ракетных топлив по заказу японского аэрокосмического агентства. Тогда это «японское НАСА» только набирало силу, стремясь освоить ракетную технику для вывода в космос коммерческого спутника японского производства.

Японцы от природы любознательны и довели до совершенства заимствование чужих идей, технологий и технических решений, придав им собственное, еще более эффективное звучание.

В японском законодательстве нет статьи о промышленном шпионаже — иначе нужно было бы судить каждого первого изобретателя и специалиста. Промышленный шпионаж в Японии — явление тотальное.

За послевоенные тридцать лет японцы развивали свою индустрию под тремя лозунгами: высококачественная продукция, передовая, эффективная технология и оборудование и, наконец, лозунг — торговля на мировом рынке высококачественными идеями в области науки и техники. Они не могли не заниматься промышленным шпионажем по всему миру, а мы, НТР, не могли не учитывать возможности японцев в этом деле в отношении США.

… Я исходил из того, что работы в лаборатории университета ведутся с привлечением американских материалов и из других стран. И не ошибся.

Через знакомого профессора из лаборатории ядохимикатов я познакомился с профессором из лаборатории пластмасс и синтетических каучуков. Он был очень занятым человеком, а я — очень настойчивым, и он чисто по-японски вынужден был мне уступить.

Так произошло знакомство с одним из лучших моих источников, боль от потери которого до сих пор не дает мне покоя. Профессор вывел меня на него, а я не жалел, что внимание мне оказал не сам профессор, а его аспирант. Случай с этим молодым ученым раскрыл мне глаза на низость человека из моей среды, среды чекистов-разведчиков. Человека, не способного подняться выше личных амбиций. Эта история заслуживает более детального описания, В коротком повествовании она выглядит так.